Воспитание воли - Жюль Пэйо

или Декарта, сделать по поводу нее свои заметки (такое чтение, уже само по себе требует целого ряда последовательных усилий внимания); затем старательно просмотреть эти заметки, хорошо их запомнить. Действовать для такого студента — значит собрать материалы для диссертации, набросать ее общий план, затем план каждого параграфа; действовать для него, значит размышлять, искать, исправлять написанное и пр., и пр.

В жизни редко выпадают случаи для совершения блестящих дел. Как какая-нибудь экскурсия на Монблан слагается из миллионов отдельных шагов, прыжков, усилий, зарубок во льду, так и жизнь величайших ученых состоит из длинного ряда терпеливых усилий. Итак, действовать — значит выполнять тысячи отдельных, маленьких действий. Боссюэ, бывший превосходным руководителем человеческой совести, предпочитал «великим экстраординарным усилиям, до которых мы возвышаемся в моменты энтузиазма, но после которых снова стремительно падаем вниз, мелкие жертвы, которые подчас бывают самыми мучительными, убивающими, скромные, но верные успехи, легко выполнимые, но повторяющиеся действия, которые нечувствительно переходят в привычку... Для каждого дня довольно немногого, лишь бы каждый день давал это немногое»... Мужественный человек не тот, кто совершает чудеса храбрости, а тот, кто мужественно выполняет все маленькие дела своей жизни. Такой человек — ученик, который заставляет себя встать, чтобы отыскать в словаре нужное слово, хотя ему и очень не хочется вставать; который кончает начатую задачу или дочитывает скучную страницу, несмотря на сильное желание полениться. Вот такими-то, незначительными на первый взгляд, действиями и закаляется воля: «всякое дело приумножает ее». За неимением большого дела мы должны во всякий час дня выполнять маленькие, но выполнять их как можно лучше и с любовью. Qui spernit modica paulatim decidet. Общее правило: всегда, во всех самых ничтожных поступках стараться не поддаваться лени, игу желаний и побуждений извне. Следует даже искать случаев одерживать эти маленькие победы. Вас позвали во время работы, и у вас мелькнуло чувство досады: заставьте себя встать и немедленно с полной готовностью ответить на зов. После лекций товарищ уговаривает вас идти с ним гулять: погода превосходная, не слушайте его, возвращайтесь домой к вашей работе. По дороге домой вас соблазняет выставка книгопродавца: перейдите на другую сторону улицы и прибавьте шагу, чтобы не соблазниться. С помощью таких «распинаний» вы приучите себя одерживать верх над вашими влечениями, быть деятельным всегда и везде. Даже когда вы спите или гуляете, пусть это делается только потому, что вы хотели дать себе отдых. Так, еще на школьной скамье ребенок изучает науку, которая ценнее всякой латыни и математики: искусство владеет собой, бороться со своим невниманием, с отталкивающими трудностями учения, со скукой рыться в словаре или в грамматике, с желанием помечтать, полениться. И утешительным последствием этого является то, что успехи учения — что бы там ни говорили — всегда стоят в прямом отношении к успехам, каких достигает учащийся в этой первейшей из наук, — в науке власти над собой.

Вот до какой степени верно, что сила воли есть самое ценное приобретение и притом наиболее богатое хорошими последствиями.

Почему же все эти маленькие усилия так важны? Потому что ни одно из них не пропадает даром: каждое несет свою долю материала на построение привычки; каждое облегчает трудность следующего действия. Наши поступки влияют на нас, отлагаясь в нашей душе в форме привычек: привычки быть внимательным, привычки быстро приниматься за работу, привычки не прислушиваться к голосу наших желаний, как не прислушиваемся мы к жужжанию мух.

Помимо всего прочего, действие, как мы это видели выше, сильно поддерживает самую мысль. Ежеминутно вводя в наше сознание однородные с нашими мыслями презентативные состояния, действие оживляет наше внимание, когда последнее начинает притупляться. Записывать свои мысли, делать заметки во время чтения, формулировать свои возражения в точных словах, — все это, как мы уже видели, играет такую же вспомогательную роль в отношении мысли, имеет для нее такое же значение, как лабораторные работы для химика или геометрические формулы для геометра.

Но действие, поступок, имеет своим последствием еще одну чрезвычайно важную вещь. Поступок является в некотором смысле манифестацией: действовать — значит публично заявлять свою волю. Наши поступки обязывают нас перед общественным мнением, показывая, к какому лагерю мы принадлежим. Все моралисты утверждают, что если человек хочет изменить свой образ жизни, если он решился служить впредь долгу и правде, он должен «разом перейти на новый, истинный путь и идти по нему смело, без оглядки, поступая в разрез со всеми своими прежними привычками и наклонностями... он должен идти напролом, оторваться от своего прежнего «я» и, по энергичному выражению Вёлльо, «дерзко» служить своему Богу. Трудно себе представить, сколько энергии придает чувству и воле такая резкая, публичная манифестация. Прежние наши поступки привязывают нас к прошлому гораздо больше, чем это обыкновенно полагают; это происходит отчасти вследствие присущей каждому потребности быть логичным, — потребности, благодаря которой всякая непоследовательность действует на нас так неприятно, что мы предпочитаем лучше оставаться самими собой, чем изменить себе, хотя бы даже изменившись к лучшему, отчасти вследствие очень сильного в каждом из нас и вполне законного чувства уважения к чужому мнению, ибо мы знаем, что такая непоследовательность наших поступков будет истолкована, как признак крайней слабости воли, граничащей с сумасшествием. Вот почему раз мы решили бросить праздную жизнь, разорвать со своим прошлым, надо сделать это громогласно, открыто, чтобы наложить на себя обязательство чести перед собой и другими. Надо переменить ресторан, квартиру, знакомства. Путь в каждом нашем слове звучит решимость исправиться; все обескураживающие софизмы устраняются нами вежливо, но энергично. Мы уже не позволим больше осмеивать в нашем присутствии труд или восхищаться жизнью студента, какою живет большинство. Когда другие считают нас тем, чем мы хотели бы быть, это удваивает наши шансы исправиться, ибо тогда на подмогу нашей слабости выступает потребность, которая так глубоко заложена в каждом из нас, — потребность в одобрении окружающих, и даже людей, которых мы не знаем.

Но полезное влияние действия этим еще не исчерпывается. Прибавьте к выше приведенным соображениям то наслаждение, которое несет с собой всякая деятельность, — наслаждение до такой степени сильное, что многие из нас действуют только затем, чтобы действовать, — без цели, без пользы, часто даже в ущерб себе. В этом наслаждении есть что-то острое, опьяняющее: быть может, это объясняется тем, что действие — более чем что-либо другое — дает нам ощущение нашей силы, заставляет нас чувствовать, что мы живем.

Таким образом, с какой стороны мы ни взглянем, присоединение действия, поступка, к размышлению является безусловно необходимым, ибо