Тебя ждёт наказание - Ронни Траумер

моего плеча, спрашивает Миша.

– У него есть семья, – едва слышно отвечаю, продолжая прожигать взглядом пол в гостиной и вдыхать горячий пар.

– У кого? – недоумевает Миша.

– Почему? Почему всё так несправедливо? Они счастливы, а я всё так же как пять лет назад, хочу испариться, исчезнуть и не чувствовать эту душераздирающую боль?! Почему, Миш? – поворачиваюсь к своему другу, у которого на лице сочувствие.

– Анна… – выдыхает он.

– Это могли бы быть мы, он мог держать на руках нашего ребёнка. Нашего мальчика, ему бы было столько же, понимаешь? Он лишил меня всего, а сам наслаждается жизнью. А я ведь только подумала, что ему всё же воздалось по заслугам. Думала простить и бросить всё, потому что эта месть не приносит мне ни спокойствия, ни удовольствия. Но вот, картинка маслом, и мне… больно, Миш. Мне так больно, что хочется вырвать сердце из груди и не чувствовать ничего, – разрыдалась я в конце.

Миша, забрав кружку, к которой я даже не притронулась, обнимает трясущуюся меня, успокоительно гладит по волосам, пока я не уплываю в царство Морфея.

И я два дня не вставала с постели, воспоминания прошлого не давали покоя, а в совокупности с событиями двухдневной давности создавали адскую смесь, в которой я сгорала. Было желание встать в одну позу и смотреть в одну точку, ни о чём не думая. Но не получалось.

Когда-то я сидела беспрерывно на успокоительных, была не так далека от зависимости, но вовремя с них съехала, принимая только в маленьких дозах и в крайних случаях. Крайний случай наступил, и я два дня уже как вернулась к спрятанным таблеткам в потайном кармане чемодана, с которым приехала из Лондона. И теперь понимаю, что в офис я не вернусь без них. Попросту не смогу. А новый всплеск негативных эмоций может вызвать приступ.

«Исследования демонстрируют высокую эффективность такого простого инструмента, как описание своего опыта в письменном виде: запись своих мыслей и воспоминаний о травматическом событии, попытка рассказать о том, какое влияние оно оказало на твою жизнь, мысли о будущем. Каждый раз, когда ты поймёшь, что теряешь связь со здравым смыслом, что вот-вот накроет, попробуй этот метод», – всплыли слова моего психотерапевта, и я в этот же момент встаю с кровати, нахожу толстую тетрадь, где исписано больше половины страниц, и, сев за рабочий стол, начинаю переносить свои мысли на бумагу.

Не знаю, как другим, но мне всегда помогала эта методика. Словно вытаскиваешь всё, что болит, из себя, всё то, что ты хотела бы сказать кому-то, но у тебя нет возможности, смелости, или думаешь, что человека это может больно задеть – пишешь на бумаге. Это как в книгах жанра фэнтези, где героиня-ведьма борется с тёмными силами, вселяя их в неоживлённые вещи.

Закрываю тетрадь, чувствуя, как с плеч свалилась тяжёлая ноша, и иду прямиком в ванную, где ложусь в горячую воду с ароматными маслами. Не скажу точно, что всё же помогло – успокоительное или письменная терапия, но я пришла в себя.

Вернувшись в комнату, открыла тяжёлые шторы впервые за два дня и пропустила дневной свет в комнату. Открываю окно и вдыхаю прохладный утренний воздух. Хватит жалеть себя, у меня важная миссия – заставить страдать людей, что искалечили мою жизнь, сделав из меня больного человека. Я сильнее, чем всем кажется, и я не сдамся!

Выбрав лучшее чёрное платье в своём гардеробе и чёрные лодочки на высоком каблуке, сделала себе лёгкий макияж и, уложив волосы в высокий конский хвост, вышла из своей комнаты.

– Анна? – удивлённо уставился на меня Миша, привычно сидя за столом, попивая утренний кофе и читая новости в планшете.

– Доброе утро, Миш, – улыбаюсь и целую его в щёку.

Прохожу на кухню, наливаю себе чая, добавляя в него молоко, и сажусь напротив него.

– Я, конечно, очень рад, что ты наконец вышла из комнаты, но меня настораживает твоя улыбка, – с прищуром наблюдает за мной. – Ты в порядке?

– В полном, – отвечаю и делаю глоток ароматного напитка. – Не смотри на меня так, я правда в порядке, – искренне улыбаюсь ему.

– Ладно, – кивает и отталкивает от себя планшет. – Вижу, ты собираешься куда-то, – смерив взглядом моё платье, говорит он и переводит вопросительный на меня.

– Да, я поеду в офис, работы непочатый край.

– Ты уверена?

– Абсолютно, – уверяю его.

– Рад слышать, но я пойду с тобой. Не стоило вообще слушаться тебя и оставлять одну в офисе, – недовольно скривив лицо, говорит Миша.

– Может быть, – пожимаю плечами. – Не думаю, что твое присутствие что-то бы поменяло, разве то, что ты бы увёл меня оттуда до того, как меня подкосило.

– Вот именно!

– Миш, я бы всё равно это увидела, рано или поздно…

– Ты не подумала, почему эта информация не дошла до тебя раньше? Ты ведь ведёшь наблюдение за ним давно, и про ребёнка нигде не упоминалось, не так ли?

– Да, ты прав, – задумчиво говорю я. – Почему-то об этом не подумала.

– Ты не подумала, потому что твоя фантазия сыграла с тобой злую шутку, показывая тебе картинку, которую ты так боялась увидеть.

– Возможно, – кусаю губу и часто моргаю, бегая взглядом по гостиной. – Видеть его счастливом, когда я мучаюсь – это кошмарно.

– Верю, и я всегда тебя поддерживал и продолжу это делать, какое бы решение ты не приняла.

– Я знаю, и спасибо тебе за это, – говорю я и вспоминаю мысли, в которых собиралась простить Филиппа. Этого он бы поддержал?!

– Ну хорошо, ты готова? – спрашивает Миша и встаёт из-за стола.

– Готова, – уверенно киваю.

Если бы я знала, сколько ещё испытаний меня ждет!

Глава 16

Филипп

С парковки офиса я уехал с визгом шин и от орущей Арины. Встретившись взглядом с Анной, подумал только об одном: что ты натворила? Мы могли бы быть семьёй.

Злость набирает обороты с необъяснимой скоростью, и не из-за Арины, на эту дуру мне плевать. А вот Анна… Она виновата во всём! Не избавилась бы от нашего ребёнка, жизнь бы сложилась иначе, а так имеем то, что имеем.

А я ведь пережил тот период, свыкнулся с реальностью, с тем, что прошлое не исправить, и, если так случилось, значит, так и должно было быть. Но вот она вернулась в город, припёрлась в мою фирму, показывая мне, как хорошо у неё жизнь сложилась, и меня снова накрыло.

Хотел свернуть ей шею за сына, за пулю, за бесконечные операции, но как-то остыл. Бог