Одесская кухня - Ирина Потанина

- Позвольте?! - вмешался было новоиспеченный муж. - Не позволю! - отрезал Катаев, мысленно проклиная себя за то, что сам же, наживы ради, придумал дурацкую игру «сделать перед бухгалтером вид, что Дружочек свободна».

- Ах, Мак!- отреагировала Сима.- Моя любовь к тебе была ошибкой, прости! Сейчас я спущусь, только заберу свои вещи...

- Дружочек, но ведь у тебя не было вещей? - удивился Катаев.

- А теперь - есть! И вещи, и продукты! - многозначительно засмеялась Сима.

Банка с вареньем или соком - такая же часть одесского быта, как, скажем, диван - часть квартиры современного европейца.

Дружочек вернулась, и они с Олешей снова зажили душа в душу. В 1922 году Катаев переехал в Москву. Он звал и Олешу, но тот еще медлил. Зато Дружочек приехала. И не одна, а с мистическим поэтом Нарбутом. Олеша примчался следом. Подтянутый, постаревший, он несколько дней ходил под ее окнами, следя за передвижениями теней за занавесками Нарбугов. Он вообще не спал, сходил с ума и решился наконец на прямой разговор. Никто не знает, что наговорил тогда Олеша Дружочку, но вечером, держась за руки, влюбленные сидели у Катаева и опять «светились так синхронно, будто в них была общая лампочка на двоих». Они клялись друг другу в вечной верности и хохотали до упаду над тем, как в голову кому-то могла явиться мысль разлучить их. И тут пришел Нарбут. Он постучал в окно и попросил вышедшего во двор Катаева «передать Серафиме Густавовне, что если она сейчас же не уйдет от Юрия Карловича, то он застрелится здесь же, у них во дворе». И Суок ушла. На этот раз безвозвратно.

Олеша смирился и о своем Дружочке никогда не сказал дурного слова, списывая все ее предательства на молодость и одесский темперамент. Забавно, что потом Олеша женился на одесситке. Причем, на родной сестре Симы - Ольге. До конца жизни он говорил, что Сима и Ольга - две половинки его души. А Серафима, вероятно, была счастлива в следующем браке. По крайней мере, никаких выходок она себе уже не позволяла и «пить соки, как настоящая одесская жена», больше ни из кого не собиралась.

Для полноты картины и смены темы нам остается уяснить, какие именно соки пьют в Одессе. Ведь банка с вареньем или соком - такая же часть одесского быта, как, скажем, диван - часть квартиры современного европейца. Знакомьтесь: «Сок томатный по-одесски».

Вам понадобится (на 4 бокала):

1 кг спелых томатов

0,5 стакана уксуса

0,5 чайной ложки соли

1 столовая ложка сахара

черный перец - по вкусу

четверть лимона

Приготовление:

Помидоры отделим от плодоножек, окатим кипятком, снимем шкурку и разрежем на небольшие кусочки. Теперь пропустим их несколько раз через мясорубку. Добавим уксус, соль и сахар. Вскипятим получившуюся томатную пасту, помешаем и поставим остужаться. Охлажденный сок процедим. Оставшуюся мякоть оставим для других блюд, а сок перельем в бокалы, поперчим, украсим каждый ломтиком лимона, снабдим трубочкой и подадим к столу.

В противовес известному анекдоту про то, что «Карл Маркс и Фридрих Энгельс - это не муж и жена, а четыре разных человека», можно сказать, что Илья Ильф и Евгений Петров -

единая литературная единица. Человека два, а автор один. По крайней мере, так утверждал сам Петров: «Однажды мы с Ильфом поссорились... Ссорились мы долго - часа два. И вдруг, не сговариваясь, стали смеяться. Это было странно, дико, невероятно, но мы смеялись... Потом мы признались друг другу, что одновременно подумали об одном и том же - нам нельзя ссориться, это бессмысленно. Ведь мы все равно не можем разойтись. Ведь не может же исчезнуть писатель, проживший десятилетнюю жизнь и сочинивший полдесятка книг, только потому, что его составные части поссорились, как две домашние хозяйки в коммунальной кухне из-за примуса». Тем не менее, вне творчества соавторы казались совершенно разными.

В противовес известному анекдоту про то, что «Карл Маркс и Фридрих Энгельс - это не муж и жена, а четыре разных человека», можно сказать, что Илья Ильф и Евгений Петров - единая литературная единица.

Ильф был старше на пять лет. За время одесской юности он, закончив техническую школу, успел поработать в чертежном бюро, на авиационном заводе, на телефонной станции...

«В то время Илья Арнольдович еще не был писателем, а ходил по Одессе в потертой робе со стремянкой и чинил электричество. С этой стремянкой на плече Ильф напоминал длинного и тощего трубочиста из андерсеновской сказки. Ильф был монтером. Работал он медленно. Стоя на своей стремянке, поблескивая стеклами пенсне, Ильф зорко следил за всем, что происходило у его ног, в крикливых квартирах и учреждениях», - вспоминал Константин Паустовский. Тем не менее, Ильф всегда отличался страстью к сочинительству и записывал любопытные моменты окружающих реалий в специальную тетрадь, из которой частенько зачитывал отрывки на собрании «Коллектива поэтов». После революции, поработав какое-то время бухгалтером, он вдруг решил плюнуть на все и заняться журналистикой. Уехал в Москву, устроился в тамошний «Гудок» и погрузился в редактуру заметок рабочих корреспондентов. Гонорары были мизерные, но, к счастью, сотруднику газеты полагалась комната в общежитии. «Нужно было иметь большое воображение и большой опыт по части ночевок в коридоре у знакомых, чтобы назвать комнатой это ничтожное количество квадратных сантиметров, ограниченное половинкой окна и тремя перегородками из чистейшей фанеры», - вспоминал позже Петров.

Судьба Евгения Петрова складывалась совсем иначе. Он тоже родился в Одессе, но окружение с раннего детства не оставляло ему иного выбора, кроме как податься в литераторы. Окончив классическую гимназию, он был устроен старшим братом (уже набирающим известность Валентином Катаевым) в корреспонденты. Все прочили легкому перу Евгения блестящее будущее. Не на того напали! Не желая действовать по указке, Катаев-младший заявил, что пойдет в уголовный розыск. И пошел. Три года гонялся по Одессе за вооруженными бандитами и прочими опасными налетчиками. Первым его «крупным литературным произведением» стал протокол осмотра трупа неизвестного мужчины.

Илья Ильф и Евгений Петров

Много позже этот период деятельности Евгения будет описан в повести «Зеленый фургон». Прототипом следователя станет Петров, а главаря банды - сам автор повести, Александр Казачинский, который действительно в юные годы руководил бандой и был арестован своим одноклассником Евгением, который не только добился отмены расстрела задержанного, но и потом всю жизнь помогал ему.