Мистер Невозможный - Лоретта Чейз

Руперт пошел вместе с ней.

И только тогда он заметил, что стоит зловещая тишина. Египтяне никогда не ведут себя так тихо. Как показывал его опыт, они с утра до ночи болтают. Руперт огляделся. Его люди и помощники Сегато сбились в кучу. Молча и не шевелясь, они во все глаза смотрели на него. Тишину нарушил Сегато, бросившийся к миссис Пембрук.

— С синьорой все в порядке? Вы не пострадали? Дафна ответила, что все прекрасно.

Он обратился к Руперту:

— Я не могу поверить своим глазам. Это произошло так быстро. Я только открыл рот, чтобы предупредить леди, но было уже поздно. Я видел, как это произошло — вот так. — Он щелкнул пальцами.

— Змеи не любят неожиданностей, — сказал Руперт. И добавил, обращаясь к миссис Пембрук: — Вы испугали ее. Она напала только потому, что думала, что ей грозит опасность.

— О, вы даже успели определить, что это была «она»? — спросила Дафна высоким звенящим голосом.

— Могла бы быть, она достаточно красива. Вы заметили расцветку?

— Я знаю эти отметки на коже, — сказал Сегато. Он посмотрел в сторону норы, в которой скрылась змея. — И знаю этот звук. Здесь все его знают, похоже на звук пилы. La vipera delle piramidi. Как это по-английски?

— Випера? — сказала миссис Пембрук еще громче. — Из пирамид?

— Si. Очень злая, очень подвижная и очень быстрая. Быстродействующий яд. Это не просто vipera, а из всех змей в Egitto самая смертоносная.

Лицо Дафны побелело, и она покачнулась. Руперт сказал: «Не надо», — но она наклонилась, и он уже протянул руки, чтобы подхватить ее, когда Дафна свалилась в глубоком обмороке.

Дафна почти тотчас же пришла в себя, но Руперт спустился по песчаному склону, неся ее на руках, не переставая отчитывать.

— Сколько раз я говорил вам — никаких обмороков.

— Это был не обморок, — солгала она, — у меня закружилась голова от жары. Теперь вы можете опустить меня.

Руперт продолжал нести ее, а у нее не было сил сопротивляться. Ее моральные устои были так слабы, что она была счастлива оставаться там, где оказалась.

Он был таким очень большим, таким очень сильным и теплым, таким полным жизни. Он был ее джинном, уносящим ее куда-то, и Дафна позволяла себе чувствовать себя ребенком, верящим в сказки. Она обиженно вздохнула, сдаваясь, и положила голову ему на плечо.

Его рубашка пропотела, а щетина на щеке царапала ее лицо. Но он был жив, а ведь вес могло кончиться плачевно. Змея могла броситься на него в любую минуту. Именно такую картину Дафна представила себе, когда синьор Сегато рассказал о царице пирамид. Она видела мертвого Руперта, распростертого на засыпанной щебнем земле. А затем она услышала шипящий звук и увидела, как мелькнуло что-то яркое, и черная волна захлестнула ее, и она упала.

— «Я никогда не падаю в обморок», — передразнил он ее.

Нет, он был абсолютно живым и нисколько не подавлен происшедшим.

— Не падаю, — сказала она, уткнувшись в его шею.

— Но упали.

— У меня на мгновение закружилась голова.

— Вы свалились как марионетка, у которой срезали нитки. Я могу определить обморок, когда вижу его. Вы упали в обморок после того, как я все время просил вас этого не делать.

— Может быть, это немножко был и обморок, но я этого не хотела.

Руперт продолжал отчитывать ее: она сделала все возможное, чтобы добиться этого обморока. Полдня задыхалась от жары внутри пирамиды. Она позволила себе ужасно взволноваться от множества соколов в шляпах. Она ничего не ела и почти не пила. Когда наконец они с Сегато оттащили ее от этих проклятых хищников, она не переставая болтала, пока они проходили эти длинные мили по коридорам и лестницам. Затем, когда они выбрались на свежий воздух, разве она остановилась отдохнуть и что-нибудь съесть, как сделала бы любая разумная женщина? Нет. Она, не останавливаясь, отправилась к груде камней, до смерти напугала змею, которая мирно дремала и не лезла в чужие дела. Бедный мистер Сегато! Он великодушно и терпеливо показывал ей чудесные вещи. В ответ она повергла его в такой шок, от которого чувствительный итальянец мог никогда не оправиться.

Дафна не спорила. Все это, полагала она, было правдой. Так много всего произошло за этот день! Она не привыкла к такому обилию событий. Она была скучным человеком, ее единственной страстью был древний забытый язык.

Сейчас, когда мистер Карсингтон, широко шагая по песчаному склону почти с такой же быстротой, с какой поднимался по нему, несмотря на то что нес взрослую и довольно увесистую женщину, делал ей выговор, она думала о том, какой она стала теперь. Дафна собиралась спросить, не тошнит ли его от разбросанных вокруг останков, но она слишком устала, чтобы прервать его проповедь. Она закрыла глаза и слушала, как он ругает ее. Его речь звучала для нее как колыбельная песня.

Когда ее тело обмякло в его руках, Руперт только надеялся, что от слишком напряженной работы ее слишком сложного ума у нее не началось воспаление мозга. Черт побери, она снова потеряла сознание? Или впала в кому?

— Никаких обмороков, — сердито проворчал он. — Никакой комы.

Она что-то пробормотала, ее губы коснулись его шеи, и она слегка пошевелилась в его руках. Нет, не в коме. Спит.

— Надеюсь, вам удобно, мадам, — тихо сказал он. — Спите. Временами вы ведете себя как ребенок.

Но он лукавил. Руперт нес ее вниз по склону, обломки и обрывки древних египтян крошились под его сапогами, а он ощущал лишь дьявольски соблазнительные формы ее тела. Когда они добрались до равнины, стало легче. Если бы он захотел окончательно потрясти египтян своей силой, он мог нести ее всю дорогу до «Изиды».

Но держать в объятиях спящую женщину, которая к тому же продолжала прижиматься губами к его шее и шептать что-то неразборчивое ему на ухо, требовало от него невозможного самообладания. Руперт знал, что ему еще долго не удастся раздеть ее. Она воздвигла стену из моральных принципов, которую ему предстоит преодолеть наряду с другими более непонятными препятствиями.

Руперт подозвал погонщиков, разбудил Дафну и посадил на ослика. Затем, предоставив слугам следить, чтобы она не свалилась, Руперт сел на своего осла и, стараясь не думать о своих разочарованиях, сосредоточил внимание на возможном появлении змей и разбойников.

На закате неблагоприятный ветер утих. К этому времени Дафна была на борту «Изиды». Она вымылась, переоделась и старалась, чтобы за обедом ее компаньон не умер от скуки. Это было нелегко для неинтересной ученой женщины, какой она была, даже при самых благоприятных обстоятельствах. После такого дня — просто невозможно.

Картуши Рамзеса… поцелуй… ступенчатая пирамида с ее чудесами и загадочными соколами… поцелуй… плита с надписями… змея, нацелившаяся на нее… смерть совсем рядом… странное, словно сон, время, пока ее, как спящую принцессу, нес на руках джинн… поцелуй.