Корректировщик. Остановить прорыв! - Георгий Крол

Вспомнить я не успел. Командующему надоело моё молчание, и он снова заговорил, уже не так добродушно.

– Ну что ж. Раз лейтенант не намерен отвечать мне, то… старший лейтенант, уведите задержанного. Проведите проверку как положено и…

Закончить он не успел, в помещение зашёл майор с папкой в руках.

– Товарищ генерал-майор, наградные документы на группу Дубинина, как вы просили.

Старший лейтенант тронул меня за плечо и указал на выход. Выходя из комнаты, я оглянулся. Оставшиеся чувствовали себя неуютно, а это совсем ни к чему. Никто из них не виноват в сложившейся ситуации. И я ляпнул первое, что пришло в голову. Любимую фразу нашего детства из «Неуловимых мстителей».

– И тишина. Только мёртвые с косами стоять.

Лица некоторых командиров стали багроветь. А я вышел. За дверью раздался смех, и кто-то произнёс:

– Товарищ командующий, разрешите отлучиться?

Горбатов, видимо, кивнул, потому что вслед за нами вышел тот полковник в камуфляже. И шёл за нами, пока меня не привели на гауптвахту. Ну, понятно, полноценных тюремных камер в штабе не предусмотрели, а «губа» нужна всегда. И в помещение он зашёл следом за нами.

– Товарищ старший лейтенант, дайте нам полчаса.

Особист козырнул и вышел. Без возражений. А я узнал наконец полковника. Ещё бы не узнал. Он же был легендой. Командир 1-го гвардейского парашютно-десантного краснознамённого Варшавского полка особого назначения Герой Советского Союза полковник Доценко. К концу войны командовал дивизией, а в семидесятых был командующим ВДВ. В подростковом возрасте я именно из-за него собирался идти в Рязанское высшее воздушно-десантное командное дважды Краснознамённое училище им. Ленинского комсомола. Потом, правда, пошёл в Киевское общевойсковое.

И что он тут делает? Впрочем, если Горбатов здесь, то и полковнику ничего не мешает. А вот почему его так беспрекословно слушается смершевец – это вопрос. Мне указали на нары, сам легендарный десантник уселся на них же. Посидели, помолчали. Я изучал нары, полковник – меня. Минуты через три прозвучал вопрос, от которого у меня отвалилась челюсть.

– Ну, лейтенант, и из какого ты года?

Если бы не Мишка с его теориями, я бы точно слетел с катушек от всего этого. А так ничего, только слова в горле застряли и вылезать не хотят. Полковник засмеялся.

– Так из какого, товарищ лейтенант?

Да ладно, он сам спросил, почему бы и не ответить?

– Из 2013-го, товарищ гвардии полковник.

– Так. А страна какая?

Не понял? Что значит, какая страна? Он меня что, за шпиона из будущего принимает? Или это пароль какой-то?

– СССР.

Полковник выпрямился. Правый глаз чуть прищурился, да и вообще лицо затвердело.

– СССР?

– Так точно. Союз Советских Социалистических Республик.

Он встал и заходил по камере. Всё быстрее и быстрее. И с каждым шагом всё шире улыбался. Потом снова сел напротив, прихлопнул рукой по колену.

– Значит, СССР! Что закончил?

– Киевское высшее общевойсковое командное дважды Краснознамённое училище имени М. В. Фрунзе, товарищ гвардии полковник.

– Когда?

– 15 июля.

– Здорово. И как ты тут оказался?

Пришлось рассказывать о Мишке, реконструкторах, поездке в Сороки и принятом на шоссе решении…

– …врезался я в этот грузовик, снёс его с дороги и всё, отключился. А очнулся уже здесь. И тоже после аварии. Только я не грузовик с пьяным водителем снёс, а немецкий разведывательный БТР.

– Ясно, дальше я приблизительно в курсе. Значит, так. Я сейчас схожу, поговорю с Батей, потом отзвонюсь в одно место. Хотя нет, сначала отзвонюсь, а уже потом поговорю. А ты отдыхай, никто тебя пока трогать не будет.

Но до того как он ушёл, я не удержался. Мишкины слова о резком изменении истории в 1940-м звучали в голове.

– Товарищ гвардии полковник, а вы сами из какого года?

Он посмотрел на меня, усмехнулся.

– Из 1998-го. Только учти, что про это знают не больше десяти человек во всей стране. Так что помалкивай. И о себе тоже, я сам урегулирую все вопросы. Ладно, отдыхай.

И полковник вышел. А я подумал и лёг на нары. Нужно попытаться понять и осмыслить всё, что сейчас произошло. Но каков Мишка, а? Ведь совершенно чётко просчитал ситуацию. Эх, Медведь, Медведь! Как ты мне сейчас нужен. С твоей привычкой во всём докапываться до мелочей, всё систематизировать и раскладывать по полочкам, мы бы быстро разобрались.

Дверь открылась, и вошёл старшина. Уже не молодой, но крепкий и оч-чень важный. За ним появился солдатик. Именно солдатик: худой, с длинной шеей и прозрачными оттопыренными ушами. Он нёс скатанный матрас. Точнее постель. На входе из свёртка выпала подушка. Боец засуетился, попытался поднять её прямо с валиком постели в руках и сам рухнул, запутавшись в ногах.

Старшина начал краснеть. Краснота поднималась из-под белоснежного воротничка и ползла по крепкой шее вверх. Вот покраснели щёки, пшеничного цвета усы встали дыбом, краснота поднялась к корням волос, а скулы, наоборот, резко побелели.

– Рядовой Батько!

Солдатик торопливо вскочил на ноги и начал запихивать подушку обратно в скатку постели. Она не лезла, и он прямо на полу возле нар начал раскатывать матрас, чтобы засунуть её на место. Я смотрел на старшину, и у меня было полное ощущение, что сейчас он засвистит, как вскипевший чайник. И из его ушей ударит пар. Но человек он был опытный, много повидавший и сумел взять себя в руки.

– Отставить, рядовой Батько.

Голос у старшины был ласковый-ласковый. Мне уже жалко этого растяпу. Солдат застыл с подушкой в руках, а старшина одним движением скатал матрас, водрузил его на нары, развернул и буквально за секунды привёл постель в идеальный порядок. После чего взял в руки подушку, осмотрел и покачал головой.

– Рядовой Батько, в каптёрку бегом марш. Эту подушку оставь там, а возьми новую. И табурет прихвати, не сидеть же товарищу лейтенанту на постели.

– Есть!

Солдат пулей вылетел из дверей. Старшина оправил гимнастёрку, пригладил усы и посмотрел на меня ревнивым взглядом гордого отца.

– Зелёный ещё, месяц как призвали. Доброволец! К строевой не годен, но уговорил хоть на склад призвать. Голова как у профессора, цифирь какую хоть днём, хоть ночью отбарабанит, а куда руки и ноги девать, не знает. Вот, учим помаленьку.

Я поддакнул.

– Это да, такая у вас служба. Берёте маменькиных сынков, что портянки ни разу в руках не держали, и делаете из них настоящих мужиков.

Взгляд старшины немного потеплел.

– Правильно говорите, товарищ лейтенант. А то ведь сейчас приходят из училищ и сразу в командиры. На нас и не смотрят, а сами-то совсем ещё щеглы желторотые.