Где болит? Что интерн делал дальше - Макс Пембертон

В отличие от Дженис Хозе не испытывал синдрома отмены, но завязывать с наркотиками не собирался.

– Я просто не могу, док, – сказал он, воздев в воздух руки, – слишком тяжело.

Поскольку он принимал в день всего один пакетик героина, и то выкуривал, а не колол, мы выдавали ему «Субутекс». Я надеялся, что он быстро пройдет детоксикацию и через пару недель полностью откажется от опиатов.

– Мне не нравится каждый день сюда таскаться за таблеткой. Это неуглобно, – объяснил он на своем ломаном английском.

– Неудобно? – переспросил я.

– Ага, неудобно, – пожал он плечами.

С начала лечения он неоднократно пропускал прием медикаментов, а анализы мочи показывали, что вместе с «Субутексом» он принимает героин.

– Мне не нравится. Не похоже на героин. Не помогает заснуть после кокаина.

Это была чистая правда. «Субутекс» не дает мягкого, расслабляющего эффекта героина, он лишь снимает симптомы отмены.

– Слушайте, мы не сможем вас держать на «Субутексе», если вы продолжите принимать вместе с ним героин.

Хозе снова пожал плечами.

– Тогда дайте другую таблетку.

Никаких других таблеток не существовало; его единственной альтернативой являлся метадон.

– А тогда не надо будет каждый день сюда ходить? – спросил он.

– Нет. Через пару недель, когда привыкнете, мы дадим вам рецепт для аптеки.

Он явно воспрянул духом.

– Но уменьшать дозу метадона, чтобы постепенно от него отказаться, придется дольше, – предупредил я.

– Все равно. Мне нравится вкусный метадон, – заявил он.

– Ну да, так многие говорят, – согласился я, – его дают со стаканом апельсинового сока, чтобы перебить горечь.

– Нет, – вмешался Хозе, – я имею в виду, нравится, как звучит: лучше!

Ага, ему нравилось само слово.

Интересно, Хозе вообще собирался когда-нибудь слезать с метадона? Я подозревал, что придется удовлетвориться тем, что мы его стабилизируем на поддерживающей дозе и так и будем держать, а не заставим отказаться от наркотиков совсем. Сам он, однако, был моим планом явно доволен, поскольку поспешил покинуть кабинет. Еще один счастливый покупатель.

Мне оставалось принять последнего пациента для пересмотра дозы. Я заглянул в зал ожидания и, пока его не было, выскочил еще разок на перекур.

– Я с тобой, – воскликнула Эми, увидев, как я тороплюсь к дверям, и понимая, что это означает.

У входа мы наткнулись на Фергала и Энтони, поднимавшихся по лестнице.

– Привет, вы двое! – сказала Эми.

– Привет, Эми, привет, доктор Макс, – хором пропели они, – у нас все отлично.

Оба хитро улыбнулись, словно дети, рассчитывающие на подарок.

– Вы ничего не принимали? – спросил я.

Улыбки растянулись на все лицо:

– Нет! Уже несколько недель ни-ни. Хотели сегодня попросить вас снизить дозу метадона, – заявил Энтони.

– Как вы считаете, доктор? – спросил Фергал.

Оба выжидающе смотрели на меня.

– Хм… ну ладно. Только не будем торопиться. Для начала сократим на 5 миллиграммов. Поговорите с сестрой Штейн, а я подпишу вам рецепты, когда вернусь в кабинет.

Мы с Эми обогнули здание и закурили.

– Эта парочка меня по-настоящему удивила. Кто бы мог подумать, что они продержатся так долго? – сказала Эми.

– Это да. Но все равно, у них впереди еще длинный путь, – ответил я, не желая больше ни на кого возлагать надежд.

Вернувшись в клинику, я устроился в приемной на нижнем этаже и стал дожидаться следующего пациента. Брюс в последнее время увлекался пьесами ХХ века и его цитаты из «В ожидании Годо» весьма подходили для описания нашей работы, хоть ему я бы этого не сказал ни за какие коврижки. Впрочем, в одобрении он не нуждался. Сейчас Брюс вернулся к старому доброму Шекспиру.

– Испытывать желанье – вещь одна, поддаться же ему – совсем другая, – сообщил он Мередит.

– Слушай, – вспылила она, – ты не можешь просто передать мне крекеры, а, Брюс? Я же тебе говорила, с диетой покончено.

Он взял пакет, стоявший на столе.

– «Мера за меру», акт второй, сцена первая, – с этими словами Брюс поставил пакет ближе к Мередит, но так, что она все равно не могла до него дотянуться.

– Когда-нибудь я тебя прибью, – пообещала та, закатывая глаза.

Моим следующим пациентом был Кормак, мужчина за сорок, который вместе с женой уже 5 лет лечился у нас в клинике. Ему назначили прием у врача, потому что и он, и его супруга по-прежнему время вот времени принимали героин. Весь прошлый год они просидели на одинаковых дозах метадона.

– Как часто вы принимаете? – спросил я.

– Ну, раз в пару недель, – ответил он. – Честно, это просто привычка. Так он нам не нужен. Но когда дети остаются на ночь у друзей, то мы садимся на диван, смотрим телевизор, обнимаемся ну и можем чуток покурить.

– Простите, вы сказали «дети»? – переспросил я.

Я полистал его карту и увидел, что у них действительно было двое детей.

– Ну да. О, вы не беспокойтесь, – добавил он, заметив ужас у меня на лице, – все в порядке. Естественно, они ничего не знают. У нас есть сейф для хранения метадона, так что никакой опасности.

В карте лежала служебная записка от Тони. Он проверил их дом и убедился, что лекарство хранится под замком. Но я все равно не мог прийти в себя.

– Мы оба подумываем сократить дозу метадона, – продолжал тем временем Кормак. – Мы на нем и так уже давно, пора снова стать нормальной семьей. А этого не случится, пока мы полностью не откажемся от героина.

После долгих обсуждений мы решили оставить прежнюю дозу метадона, но я посоветовал им с женой походить в группу «Анонимных наркоманов». На первый взгляд мое предложение ему понравилось.

– Если продержитесь без героина хотя бы месяц, то мы сможем говорить о постепенном отказе от метадона, – сообщил я.

Итак, они с женой лечились уже 5 лет и по-прежнему баловались наркотиками, но все-таки жили нормальной жизнью: ходили на работу, платили за дом… Я решил, что надежда есть. Им удавалось совмещать семейную жизнь со своей зависимостью. Я подумал про Рейчел и про отчет, который мы обсуждали с ней.