Кто развязал Первую мировую. Тайна сараевского убийства - Владислав Гончаров

Нетрудно подобрать целый ряд доказательств, которые как будто подтверждают такое мнение, их можно почерпнуть во взаимных перекорах австрийских должностных лиц после убийства, когда стал вопрос об ответственности за то, что не были приняты меры к его предупреждению. Другим источником являются хвастливые заявления тех югославян, которые уцелели после убийства и утверждали, что они участвовали (или собирались участвовать) в славном деянии, приведшем в конечном результате к созданию югославянского государства.

Уикгем Стид цитирует слова сараевского архиепископа: «Эрцгерцог все равно не остался бы в живых, потому что ему пришлось бы проехать через настоящую аллею бомбометателей». Сетон-Уотсон тоже цитирует эти слова и, не задумываясь, принимает на веру все россказни о героях, собиравшихся убить эрцгерцога, если бы этого не сделал Принцип. Он даже говорит о «настоящей своре убийц на улицах столицы».

Вместе с тем оба этих писателя порицают австрийские власти за недостаточную полицейскую охрану. Стид говорит, что при посещении Сараева в 1910 году императором Францем-Иосифом для его охраны были мобилизованы более тысячи полицейских в форме – и, по всей вероятности, тысячи две «штатских». В июне 1914 года, когда прибыл наследник, полицию убрали. То же самое говорит и Сетон-Уотсон:

Но нелогично утверждать, что убийц было так много, что эрцгерцог не мог бы миновать их рук, и в то же время порицать полицию за небрежное отношение и недостаточную охрану. В действительности опасность его пребывания в Боснии была не так велика, а поведение австрийских властей было не столь странным и небрежным, как нас хотят уверить эти авторы.

Во время путешествия эрцгерцога по Боснии от Адриатического моря до Элидзе, а также во время пребывания на маневрах его всюду принимали с выражениями верноподданнических чувств, и никаких признаков опасности не было замечено. Вскоре по прибытии в Элидзе он вместе с женой отправился в Сараево, посетил несколько лавок, причем их всюду узнавали и приветствовали. Вокруг них собиралась такая густая толпа, что приходилось оттеснять ее, чтобы дать им дорогу. Здесь для убийц представлялась великолепная возможность[49].

Следует также отметить, что в роковое воскресенье утром только у заговорщиков, непосредственно прибывших из Белграда, хватило смелости сделать то, что диктовали им их убеждения. Габринович и Принцип это сделали; может быть, точно так же поступил бы и Грабец, если бы только у него не было неприятного ощущения, что за ним, как тень, следуют полицейские. Очевидно, было что-то такое в атмосфере Белграда и в разговорах комитаджей, что порождало твердую решимость к убийству представителей австрийского правительства.

Характерно, что Богдан Жераич прибыл в Сараево в 1910 году с целью убить боснийского губернатора – непосредственно после того, как его подготовил к тому в Сербии один из будущих деятелей «Черной руки». Точно так же Лука Ювич, стрелявший в хорватского комиссара в 1912 году, прибыл непосредственно из Белграда, где он получил бомбы от сербского майора и браунинг от товарища. Из этого браунинга он и стрелял. Принцип, Габринович и Брабец опять-таки прибыли непосредственно из Белграда с твердой решимостью осуществить подготовленный там заговор.

Наоборот, местная молодежь, которую подобрал в Сараеве Илич и которая не побывала в Белграде, состояла из заговорщиков более робкого десятка. Сетон-Уотсон придает большое значение этой сараевской группе, стараясь всячески подчеркнуть боснийский характер заговора и свести к минимуму влияние сербов. Но, как уже было указано, он ошибается, утверждая, что заговорщики, завербованные в Сараеве, были вооружены Иличем еще тогда, когда Принцип со своими товарищами находился в Белграде: у них не было оружия, пока его не доставили белградские заговорщики[50].

У самого Илича, по-видимому, тоже не хватило должной решимости, и он посоветовал отказаться от покушения. На суде он утверждал, что пытался отговорить белградских заговорщиков от выполнения ими их замысла. Если бы это заявление не подтверждалось другими доказательствами, то можно было бы предположить, что он это придумал в цепях оправдания. Но то же самое, совершенно независимо друг от друга, показали Принцип, Габринович и Грабец. На вопрос, почему он не уничтожил оружия, если действительно был против убийства, Илич отвечал: «Я не посмел. Принцип сказал мне, что он получил бомбы от комитаджей, поэтому я не решился выбросить их, так как я собирался отправиться в Сербию»[51].

Незадолго до убийства Принцип сказал Габриновичу, что он не считает Илича «надежным»[52]. Во всяком случае, остается фактом, что сам Илич не только не поднял руки на эрцгерцога в день святого Витта, но даже не шевельнул пальцем; и точно так же поступили те трое, которых он привлек к заговору. Мехметбашич пропустил мимо себя автомобили, ничего не сделав. Когда он услышал, как взорвалась бомба Габриновича, он стремительно бежал в Черногорию и оказался единственным из семи вооруженных заговорщиков, который не был тотчас же схвачен полицией. Точно так же Попович и Вазо Чубринович пропустили эрцгерцога с его свитой и ничего не сделали. После убийства Чубринович, «совершенно бледный и дрожа всем телом», явился к одному из приятелей и передал ему на хранение свое оружие.