СУПЕРФЭНДОМ. Как под воздействием увлеченности меняются объекты нашего потребления и мы сами - Арон Глейзер

А затем произошло что-то удивительное: на тусклом фоне британской литературы 1950-х возник Джеймс Бонд. Бонд, архетипичный супершпион. Бонд, международный путешественник. Бонд, мастер использования ультрасовременного летального оружия. Бонд, всегда безупречно одетый, тонкий ценитель еды и вин, соблазнитель женщин, превосходный стратег, выходящий победителем из самых безнадежных ситуаций. Большая часть событий, описанных в «Казино “Рояль”», первой книге бондианы, разворачивается во Франции – стране, поездка в которую была не по карману большинству британцев [281]. Бонд участвует в турнире по покеру, и американец вручает ему пухлый конверт с банкнотами в знак признания его мастерства. В одной сцене безумной расточительности он даже ест авокадо [282].

«[Книга] “Казино “Рояль” стала спасением для осажденной нации», – утверждает историк Саймон Уиндер в своем сочинении «Человек, который спас Британию» [283]. Это не было просто эскапизмом; Джеймс Бонд дал альтернативную сюжетную картину британской власти. Шпионаж – динамичное, увлекательное и почетное занятие – был полной противоположностью изнурительной борьбе, в которую в конечном счете превратилась Вторая мировая война. В этой новой версии британского превосходства Великобритания оставалась маленькой, но втайне от всех она по-прежнему делала удивительные вещи. Парады и публичные прославления героев наподобие Супермена и ковбоев Джона Уэйна – все это было не для Джеймса Бонда. Он работал за кулисами, не выходя на сцену. «Возможно, Бонд был бандой, состоящей из одного человека, но по мере того, как он объезжал колонии, которые Британия уступила Америке, наши читатели убеждались в том, что мы сохранили, по крайней мере, чувство стиля. Он служил удобным прикрытием для скособоченного англо-американского союза. Возможно, янки стали хозяевами, но только британцы в действительности знали, как нужно себя вести», – писал Уильям Кук в журнале New Statesman [284].

Трудно переоценить тот животворный эффект, который произведение Яна Флеминга оказало на британскую культуру [285]. Он стал нужным человеком, оказавшимся в нужное время в нужном месте. Он показал британцам, что нужно двигаться вперед.

Человечество всегда задавало вопросы об устройстве мира и о том, как мы должны действовать, чтобы выжить и преуспеть в нем. Как нам следует себя вести? К чему мы принадлежим? Что с нами происходит? Традиционно для ответа на эти вопросы использовались мифы, истории и предостережения, которые нам в избытке поставляли религия, местное сообщество и семья. Мифы – это краткое руководство для обучения культурным нормам. Постукивание по дереву для предостережения завистливого сказочного народа напоминает нам о том, чтобы мы не воспринимали удачу как нечто само собой разумеющееся.

Современный мир такие ответы не устраивают. Развитие транспорта и частые переезды привели к тому, что мы куда меньше подвержены влиянию родственников, местных традиций и религии, чем прежние поколения. Мы понимаем, что ни один источник информации не является непогрешимым. Для многих людей бунт против семьи, родного города или религиозного воспитания становится частью процесса «взросления». По мере того как традиционные мифы отступают, нам приходится обращаться к другим источникам для поиска ответов на эти вечные вопросы, стоящие перед человечеством.

Вышедший в 1986 г. фантастический фильм «Лабиринт» стал культовым для многих представителей Поколения Х. История девушки, которая пытается вызволить брата из-под власти злого короля гоблинов, выглядит простой и трогательной, а главная героиня Сара для многих стала предметом пылкого увлечения. На сайте funfiction.net хранится почти 10 тысяч «фанфиков» на тему «Лабиринта» – историй о дальнейших приключениях Сары и ее бравой компании друзей, плохо приспособленных к окружающей жизни [286].

Здесь нетрудно заметить одну тенденцию. На каждую придуманную фанатами историю о борьбе героев с новым злодеем приходится пять, в которых подробно рассказывается о борьбе Сары с повседневными проблемами. Переезд в новый город гоблинов. Встреча с задирами-эльфами. Сексуальность. Депрессия. Тревога. Плохое обращение. К тому времени, как мы добираемся до истории, описывающей беспокойство Сары по поводу ее сложно протекающей беременности от эльфа и ее чувства, когда врач-гоблин настаивает на постельном режиме, становится очевидно, что все это не просто рассказ о чужих приключениях и здесь замешано что-то очень личное.

Не секрет, почему Ян Флеминг создал Джеймса Бонда именно тогда, когда он его создал. Флеминг сам был активным участником войны, и тот мрачный новый мир, который возник по ее окончании, вряд ли можно было назвать наградой победителю. «Если Флеминг родился, когда Британская империя достигла пика своего могущества, – писал Кук, – то Бонд родился тогда, когда ее мощь начала ослабевать» [287]. Джеймс Бонд задел за живое британскую душу в тот момент, когда она нуждалась в реалистичном герое для своей новой реальности.

Популярность Бонда превратила его в важную статью национального экспорта – фильмы о Бонде наряду со всемирным успехом Beatles быстро изменили представление о том, что означает быть британцем, для остального мира. Кроме того, Бонд помог изменить представление самих британцев о том, что значит быть британцем. Уиндер отмечает: «Никто больше – ни один другой писатель, ни его творение – не был столь прочно вовлечен в осуществление этого грандиозного перехода от имперского государства к государству европейскому [288]. Флеминг с помощью этой героической версии своего труда в военное время сумел воодушевить каждого британца».

Что-то становится фан-объектом, когда оно удовлетворяет потребность, глубоко укоренившуюся в жизни фаната. Например, когда он занят поисками новой жизненной философии, новых друзей или просто нового способа времяпрепровождения. В этом смысле фэндом тесно связан с текущими жизненными ситуациями фанатов и их восприятием окружающей действительности. Эта связь будет усиливаться и ослабевать по мере того, как будет изменяться жизнь фаната. Фан-объекты предлагают современные мифы – истории, рассказывающие нам о том, как мы должны относиться к нашему миру сейчас, в данный момент нашей личной истории.

Насколько мы свободны в выборе фан-групп? Насколько мы можем сознательно контролировать себя, когда дело касается того, что мы любим? Большинство из нас вряд ли заботится о природе наших привязанностей, потому что мы можем никогда сознательно не рассматривать материальные, психологические или социальные преимущества, которые от них получаем. Нетрудно счесть поиск новых фэндомов в периоды неопределенности целенаправленным, но в действительности выбор часто делается подсознательно. Наш мозг знает и находит то, что нам нужно.

В середине 2000-х гг. исследователь Дэниел Ванн вместе со своими коллегами провел несколько исследований преимуществ, получаемых людьми от принадлежности к спортивным фэндомам [289]. В одном из них он опросил 155 студентов университетов в штате Кентукки (59 мужчин и 96 женщин) по поводу их вовлеченности и отождествления себя с группой болельщиков местной спортивной команды [290]. Затем он задал им вопросы об их социальном самоуважении и общей удовлетворенности жизнью и предложил оценить эти чувства по шкале «сильные – слабые». Для сравнения студентов спрашивали об их чувствах к иногородним командам, за которые они также болели, но из-за их географической удаленности не могли в полной мере взаимодействовать с их фанатами.