Степан. Повесть о сыне Неба и его друге Димке Михайлове - Георгий Шевяков

— мне бы такого сына. Поверьте, я действительно отношусь к вам, как к сыну.

— Что за машина? — мягко и в то же время деловито прервал его молодой человек. — Мне нужен повод. Город насторожен. Любопытство должно быть … обоснованно.

— Не знаю. Право слово, не знаю. Пришла депеша.

— И эти двое, о которых вы просите, они не те, что меня сменили у Сливака?

— О чем вы? — изумление исказило лицо спутника. — Какой Сливак? Я понимаю, юноша, вы еще в том возрасте, когда игры в шпионов… — он не докончил фразу и встревожено воскликнул — Вы что, Константин? — увидев, как тот достает из-за пояса длинный пистолет с глушителем.

— Я далеко не юноша, дядя. Я с пятнадцати лет стою под ножами и стволами. На мне больше шрамов, чем на любом твоем сраном Рембо. Или ты думаешь, меня за холуйство взял к себе Карел. Я вот этим боком принял в себя его пулю, — он показал свой бок, — и вот этими зубами загрыз в драке его врага Шайтана. Пока вы, пользуясь нашей немощью, делили наши заморские владения, мы здесь дрались как волки, чтобы выжить. Неужели ты думаешь, что такие домашние псы, как ты, справятся с русскими волками. Америка параша, Россия будет наша, дядя.

И с этими словами Костик выстрелил собеседнику в коленную чашечку и, наблюдая, как тот мечется на траве, сжимая колено, достал рацию из кармана.

— Карел, ты все слышал?

— Да.

— Жду.

— Идиот, — простонал американец, корчась от боли на траве. — Ты погнался за журавлем в небе.

— Я увидел, кто правит бал, — ответил ему Константин. — Если бог пришел на нашу землю, значит он с нами, а не с тобой.

С десяток угрожающего вида молодых качков окружили небольшой лесок, где происходил разговор, и сам Карелин с двумя бойцами направился к Константину.

— Добром он вряд ли что скажет, Карел. Надо форсировать.

Подошедшие деловито разложили на траве тряпочку с пытошными инструментами, и земная жизнь резидента ЦРУ в Башкирии вскоре закончилась. В смертных муках рассказал он о белой четверке, в которой прибыли спасители мальчика, назвал их имена и описал внешность. Подтвердил предположения Костика о двух агентах, что следили за ними, о постигшей этих агентов неудаче. И напоследок признался, что ждет группу специалистов с самыми глобальными полномочиями, и что по установлении контакта со Степаном всех русских, причастных к делу, должны были ликвидировать. С кровавой пеной выходили из его рта последние слова: «Вас всех убьют. Вам недолго ходить на свете. Недолго фраер танцевал, недолго музыка играла».

А тот, из-за кого заварился этот сыр-бор, читал в это время Димке космическую сказку.

На следующее утро после бегства из города он, пока Димка спал, ненадолго исчез и появился с двумя огромными мешками в руках. На глазах изумленного мальчишки вытряхнул он из них палатку, одеяла, подушки, полотенца, топор, ножи, котелки и кастрюли, чашки, ложки, поварешки и неисчислимое множество колбас, сыров, круп, хлеба и многое, многое другое. Отдохнувший мальчишка первым делом отрезал себе по огромному куску колбасы и хлеба и начал размеренно жевать, пока Степан раскладывал добычу на траве. Заприметив мыло и зубную пасту с щеткой, он выхватил их из вороха вещей, накинул на плечи полотенце и поспешил к реке. Оттуда, умываясь, как галчонок, посматривал в сторону Степана, который ставил палатку, и временами заливисто хохотал. И было от чего.

Теория легко далась Степану: пользуясь инструкцией и своим чародейством, т. е. незримым наблюдением над людьми, находящимися и за сотни километров от него и в других временах, палатку на земле он разложил совершенно правильно, а вот установка у него не получалась. Не мог он соразмерить силу, с которой бил по колышкам, а может быть специально, чтобы рассмешить Димку, так вел себя. И потому буквально от легкого взмаха ладони уходили колышки по уши в землю, отнюдь не выполняя своей роли и не натягивая края полотнищ. Когда такое происходило, он медленно поднимался, как пингвин взмахивал и опускал руки и виновато смотрел на Димку, отчего тот и заливался смехом, подсказывал и, в конце-концов, пришел на помощь.

С грехом пополам они установили шатер, сложили в него свои запасы, пошли запастись дровами и долго стояли над могилой Кудрявцева, когда путь их пролег мимо нее. «Ничего, ничего, Дима», — похлопал прильнувшего к нему мальчика по плечу Степан. — Такая жизнь. И уж потом, сидя у костра и попивая горячий чай вместе с Димкой («я, конечно, могу не притворяться и вообще ничего при тебе или других людях не есть и не пить, но, думаю, лучше казаться человеком») он высказал свои соображения о том, что делать дальше.

— Я думаю, прежде всего, надо успокоиться, отдохнуть, собраться с силами. В город пока соваться не стоит. Надо разобраться, что там происходит. Твоя семья все равно под наблюдением. И лучше, если мы заранее придумаем, как их вывезти оттуда и где и как спрятать. На это потребуется время, которое у нас как раз и есть, и деньги, которых пока нет, но достанем. Поживем здесь, будто бы отдыхаем, ловим рыбу, загораем на солнышке. Не думаю, что мы вызовем подозрение. А когда или если вызовем — дня через два, через три, пока слух о нас дойдет до наших врагов, — мы отсюда уедем. Тем более надо мной висит тяжелый долг — похоронить Юрия рядом с его родителями. Я не знаю, как мне смотреть в глаза его сестры, — виновато промолвил он, — ведь я его телохранитель. Она так радовалась, что жизнь у нее изменилась к лучшему. И здесь мне нужна будет твоя помощь, Дима.

— Конечно, дядя Степан.

— Зови меня просто Степан, если можешь. Я может быть и велик ростом, но ваш мир знаю мало и разумом скорее как ребенок, чем взрослый человек, каким кажусь. На роль твоего отца я не пригоден — вдруг встретятся те, кто тебя знает, — да и ни к чему такие игры, а дядя или двоюродный брат — выбирай, что хочешь.

Широко и счастливо улыбнулся Димка в ответ: «Я всегда мечтал о старшем брате, большом и сильном. Думаешь легко быть мальчишкой? Всегда надо драться, чтобы на шею не сели. Но только ты меня будешь слушаться. Ладно?»— с надеждой взглянул он на Степана.

— Заметано, брателло, — легонько шлепнул тот его по затылку. — При людях буду.

И ночью у костра, когда зашел разговор о далеких звездах, о том, какая сила родила и вызвала Степана, рассказал он Димке космическую сказку: «Ее написал мой