Последний билет - Ника Тян

открытого рта желтые кривые зубы, на грязную забившуюся наверх майку с облезшими буквами Nike, на голый худой живот с редкими черными волосами.

Пальцы повернули крышку на бутылке, которая, не сопротивляясь, съехала по резьбе, в нос ударил запах керосина.

"Дело пахнет керосином."

Кристина стояла неподвижно, сжимая в кулаке крышку от бутылки, и смотрела на вздымающийся белый живот, в голове все крутилась фраза про керосин. Она думала о том, что, возможно, кто-то уже делал то, что она сейчас собралась делать, и что это выражение так и появилось. Она даже была уверена, что так все и было. В ушах зазвенело. Если она не сделает все сейчас, то просто упадет в обморок.

Не помня себя, Кристина подошла к топчану, наклонила бутылку и стала лить тоненькой струйкой керосин на белые полустёртые буквы. На мгновение на ее лице промелькнула озорная улыбка, словно у ребенка, подшучивающего над спящим товарищем в пионерском лагере. Керосиновая речка побежала по белому животу, Павлик замычал и зашевелился. Кристина сжалась и замерла, ожидая, что тот проснется, на самом деле, даже хотела, чтобы он проснулся, но он только попытался приподнять голову – и та безвольно упала обратно, повиснув с топчана, через приоткрытые веки светились белые глазные яблоки. Нет, не суждено ему уже встать.

Майка Павлика стала вся мокрая, словно он пробежал марафон, Кристина хорошенько полила керосином еще и его штаны. Она поставила пустую бутылку на пол и задумалась. Было бы не лишним запереть дверь. Она посмотрела на дверную ручку. Это была ручка с замком и предназначалась скорее для входной двери. Павлик, имеющий склонность тащить в дом все что ни попадя, видимо, поставил на дверь эту видавшую виды ручку, когда ее предшественница сломалась. Старая разболтанная ручка напомнила случай, как один ее знакомый оказался запертым в квартире, когда дверная ручка, отломавшись, осталась у него в руке. Так появилась идея, как дать себе немного больше времени, чтобы убежать.

Нужно было попробовать вырвать ручку со внутренней стороны двери. Кристина ухватилась одной рукой за дверь, а другой со всей силы дернула за ручку, но хлипкая на вид ручка так просто сдаваться не захотела. Кристина посмотрела на Павлика и, убедившись, что не нарушила его сон, стала оглядываться по сторонам в поисках того, чем можно было бы сбить ручку. На полу возле печки лежало несколько поленьев. Одним из них, уже не боясь разбудить Павлика, Кристина врезала по ручке. Та выехала, но не сбилась. Кристина хорошенько дернула за нее – и ручка осталась в руке. Она улыбнулась.

Спичка чиркнула о коробок и загорелась сразу же, не давая шанса передумать. Пламя, как волна во время прилива, прокатилось по майке и лизнуло живот Павлика. Кристина бросила коробок и вылетела из кухни, захлопнув за собой дверь. Не успела она выбежать в тамбур, как раздался нечеловеческий вопль. Что-то громко ударилось об дверь кухни. Кристина в ужасе обернулась, она была уверена, что дверь выбита, а пылающий Павлик и несется за ней, но дверь была все еще закрыта. Крик стал еще громче. Не верилось, что человек может так кричать. Кристина выскочила в тамбур и закрыла за собой дверь. Сильнее чем убежать отсюда ей хотелось больше никогда не слышать этот крик, который словно заполнил собой ее голову и давил на лоб изнутри.

Только сейчас стало очевидным то, что следовало заранее включить свет в тамбуре и даже открыть входную дверь. Теперь же в тамбуре было темно. Первые несколько шагов Кристина сделала по инерции, после чего на мгновение полностью потеряла ориентацию в пространстве. Мысленно она уже навсегда осталась в этом доме, потому что не смогла найти выход, но невыносимый крик за спиной гнал ее прочь. Она побежала практически наугад. Дверь обнаружилась быстро, когда с ней встретилось колено, которое тут же пронзила боль. Она судорогой свела ногу, но Кристина не замедлилась ни на мгновение, она даже не издала ни единого звука. Все в мире вдруг перестало иметь значения, кроме одного – вырваться наружу из этой ловушки, подготовленной для другого и в которую она угодила сама. Кристина нашла дверную ручку и дернула ее. Но дверь не открылась. Казалось, стало еще темнее, ноги подкосились, на спине выступил холодный пот, вопли Павлика заглушили удары ее сердца.

– Засов. Должен быть засов, – в этих словах было театральное спокойствие, словно ими Кристина старалась убедить невидимого наблюдателя, что все в порядке, все под контролем, нет, она не на грани безумия. Это притворство помогло ей взять себя в руки. Когда пальцы коснулись холодного железного засова, она испытала не просто облегчение, а самую настоящую радость, пока еще сдерживаемую на случай, если засов не удастся отпереть. И дверь открылась – Кристина выпрыгнула на улицу. Никогда она не была еще так счастлива, как в эту секунду. Сейчас казалось, что хватит сил добежать даже до железнодорожной станции, если это понадобиться, что самое страшное испытание в жизни позади, и теперь ей все будет по плечу. Бросив дверь открытой, она спрыгнула с крыльца и готова была бежать со всех ног, наплевав на ноющее колено, быстро и не останавливаясь подальше от этого места.

Внезапно за спиной что-то грохнуло, зазвенело стекло. Кристина обернулась и остолбенела: из разбитого окна торчала окровавленная подкопченная голова, словно Павлик выглянул, чтобы сказать пару слов на прощанье.

"Носится за мной, как угорелый."

Из открытого рта Кристины едва не вырвался вопль, но удалось его сдержать. Павлик же и не собирался никуда бежать. Он не двигался. Огонь жадно пожирал его и уже добрался до головы. Кристина, как зачарованная, смотрела на пламя. Двор наполнился дымом и запахом жаренного мяса.

– Запахло жареным…– тихий голос Кристины показался ей каким-то чужим и незнакомым, он словно разбудил ее и вывел из оцепенения. Она сорвалась с места и, не замечая боль в колене, что было сил помчалась в сторону колодца. По руке ударила холодная ветка пиона, оставив на ладони капли влаги. Сердце почему-то больно сжалось. Мгновенно Кристина оказалась на улице. То, что она не убилась, наугад перескакивая разбросанные на заднем дворе поленья, было просто чудом. А тем временем в доме через дорогу в окнах загорелся свет. Это был плохой знак.

– Вот надо было тебе кидаться в это окно? – о покойниках, конечно, не принято говорить плохо, но в адрес Павлика все-таки полетела пара нехороших слов, за то, что он своим прыжком в окно нарушил план отступления и уменьшил шансы покинуть деревню, сохранив