Человек и наука: из записей археолога - Александр Александрович Формозов

Все эти возражения и до меня приходили в голову читателям работ Окладникова. Когда в Ленинграде в 1940-х годах обсуждался его первый доклад о палеолитических росписях в Сибири, лучший наш знаток первобытного искусства С. Н. Замятнин напомнил, что нигде в мире нет палеолитической живописи на открытых скалах, вне пещер. Может быть, что-то в этом роде и создавалось в древнекаменном веке, но, не защищенное от дождя, снега, ветра, мороза, разрушалось и не дошло до нас. С. В. Киселев писал, что бык Шишкинской писаницы, вероятно, домашний, а запечатлели его в эпоху металла. М. П. Грязнов, опираясь на енисейские материалы, высказался против неолитической даты композиций с лосями, вырезанных и выбитых на камнях в Сибири, и связал их с бронзовым веком. Но таких откликов в печати было мало. В провинции схему Окладникова стали воспринимать как бесспорную и переносить ее на другие районы.

В 1960-х годах я вплотную занялся первобытным искусством и неминуемо должен был вникнуть в построения Окладникова. Передо мною были три возможности: бездумно принять его выводы, обойти их молчанием или попытаться их проверить. Я выбрал третье.

Поскольку мои позиции в печати отражены достаточно подробно, здесь я не буду вдаваться во все детали и остановлюсь лишь на двух вопросах: надежности палеолитической даты трех рисунков Шишкинской писаницы и связи изображений лосей на петроглифах Сибири почти целиком с неолитическим временем.

Доказывая первое положение, Окладников привел три аргумента: 1) лошади и бизоны вымерли в Сибири в конце палеолита и потому их не могли нарисовать в более позднюю эпоху; 2) фигуры этих зверей среди десятков других самые крупные по размеру, значит, и самые ранние; 3) они стилистически близки к изображениям тех же животных в пещерах Франции и Испании.

Ни один из этих аргументов не убедителен. Из публикации самого А. П. Окладникова я извлек сведения о находках костей быка и лошади на стоянках после палеолитического возраста в бассейне Лены. Среди Шишкинских рисунков, отнесенных археологом к эпохе бронзы, есть не менее крупные, чем бык и одна из лошадей. Стиль наскальных изображений мало менялся на протяжении веков. Карельские неолитические гравировки обладают, в целом, всеми признаками палеолитических, ориньякских.

Что касается силуэтов лосей на Шишкинских скалах, то назвать их неолитическими позволяли статуэтки тех же копытных из могильников с каменными орудиями на Енисее и в Прибайкалье. Однако и в более поздних сибирских памятниках встречаются вполне реалистические изображения лосей. Представлены они и в Шишкине. Сам Окладников считал средневековыми те фигуры, где рядом со зверем показан охотник-всадник, по мнению исследователя, из тюркского племени курыкан. Одиночные, якобы неолитические, силуэты лосей в Шишкине во всем аналогичны входящим в композиции со всадниками.

Эти соображения я изложил сперва в популярной книжке «Памятники первобытного искусства на территории СССР» (М., 1966), а через год в специальной статье. Я не ограничился литературными данными, съездил в 1966 году в Сибирь, побывал в Шишкине, а что еще важнее, познакомился с гравировками на камнях в Минусинской котловине. Там много петроглифов, подчас похожих на ленские и ангарские, но датировать их можно гораздо точнее.

Дело в том, что на Енисее фигуры людей и животных нередко вырезали на плитах, окружавших погребения бронзового и железного веков. В книгах о писаницах Сибири Окладников всегда обходил этот ключевой район и эти первостепенные по значению материалы, ибо они шли вразрез с его схемой. На это и намекал некогда Грязнов (точно так же не уделил внимания Окладников и петроглифам Средней Азии, где не раз бывал в экспедициях. И здесь основная масса наскальных рисунков появилась в железном веке, и при всем желании их нельзя выдать за более ранние).

Я подобрал ряд аналогий Шишкинским «палеолитическим» и «неолитическим» изображениям среди гравировок на плитах погребальных каменных ящиков бронзового века в Хакасии. Встал вопрос — где же мне выступить со статьей, оспаривающей выводы влиятельного ученого. Я дал ее в журнал «Советская этнография». Членом его редколлегии был талантливый этнограф и археолог В. Н. Чернецов. Он серьезно исследовал писаницы Урала и знал цену построениям преуспевшего коллеги. Поэтому он сделал все для того, чтобы мою статью напечатали, но, учитывая расстановку сил, поместил ее в дискуссионном разделе (как-никак Окладников член-корреспондент Академии наук СССР, а мы оба всего-навсего кандидаты).

Статья вышла летом 1967 года. К осени пришел первый отклик. Он принадлежал доценту Томского университета Г. И. Пелих, специалисту по этнографии селькупов. К археологии вообще и к петроглифам в частности она никакого отношения не имела. В 1967 году она пыталась защитить докторскую диссертацию. Кафедра этнографии Московского университета эту работу отклонила. Окладников же, как директор Института истории, филологии и философии Сибирского отделения АН СССР, — принял. С Пелих начинал учиться в Томском университете Л. Р. Кызласов, и ему она призналась, что выступила в дискуссии только по настоянию Окладникова, причем он сам написал за нее большую часть текста.

Археологического разбора моих аргументов у Пелих нет. Преобладают рассуждения общего плана: нечего цепляться к мелочам (это «бескрылый эмпиризм», «ориентация на исследование частных вопросов»)! Нужна «генерализация», но доступна она не каким-то ничтожествам, а лишь корифеям ранга Окладникова: «В основе его творческого метода лежит стремление установить общие тенденции развития искусства наскальной живописи во всемирно-историческом масштабе... Хронологическая схема А. П. Окладникова является признанием закономерности исторического процесса и единства познавательных средств в... такой сложной области, как изобразительное искусство. Естественно, для такого рода работы необходим соответствующий уровень научного кругозора и овладения методом сравнительно-исторического анализа». Попутно подчеркивалось, что Окладников исходит из принципов марксизма-ленинизма, а его оппоненты — из буржуазной типологии[132].

В 1967 году я редактировал сборник «Каменный век на территории СССР» со статьей Окладникова о неолите Сибири. Выясняя в письме к нему какие-то вопросы, я упомянул, что собираюсь отвечать Пелих, но было бы хорошо, если бы в дискуссии выступал он сам. Вскоре пришел ответ: я в споре участвовать не буду, не я его начал.

В 1968 году «Советская этнография» напечатала статью Пелих. В начале 1969 года там же была опубликована статья Ю. А. Савватеева. Выпускник Петрозаводского пединститута, сотрудник Карельского филиала АН СССР, он сделал незадолго перед тем важное открытие: под слоями неолитической стоянки Залаваруга выявил серию рисунков, выбитых на граните. Готовя к изданию эти материалы, он знакомился с литературой о петроглифах в целом. Он мог бы высказаться по затронутым в дискуссии вопросам, но уклонился от этого, говоря больше о своих находках и о петроглифах Севера Европы, чем о сути