Фактор внешности - Гленн О'Брайен

Сьюзан и Джонни мило беседовали, затем потихоньку удалились из парадного зала и так же незаметно возвратились часа через полтора. Зули, как и я, это заметила, но ничего не сказала, а сама через некоторое время отправилась в ванную. Но до того, чем она там занималась, мне дела не было — мне поручили следить только за Киттен и увести ее раньше, чем она начнет клевать носом и заснет, уткнувшись носом в тарелку. Но сколько я ни наблюдал за ней, она выглядела бодрой и полной энергии, в ее движениях не было заметно ни последствий опьянения, ни действия наркотиков.

Буквально за несколько дней до вечеринки почти всем нам выдали новые мобильные телефоны. По ним можно было разговаривать сколько угодно, и девушки развлекались тем, что звонили друг другу весь вечер и делились впечатлениями от новых знакомых, хотя и находились в пяти шагах друг от друга.

По правую руку от Зули сидел довольно привлекательный очень смуглый мужчина в черном костюме, с бриллиантовым кольцом на пальце. В нем был своеобразный шарм, особенно когда он закуривал сигарету и нашептывал комплименты. Зули называла его «султан». Он же называл ее «мисс Стюарт». А меня она называла Кристоф. Зули отлично знала мое настоящее имя, но зачем-то скрывала его. Мне было безразлично, почему и с какой целью она это делает. Я бы не удивился, даже если бы Зули меня просто игнорировала. Она частенько не считала нужным снисходить до общения с теми, кто, по ее мнению, не дотягивал до определенной финансовой или статусной границы.

Когда Зули второй раз назвала меня Кристофом, я поправил ее, но она пропустила замечание мимо ушей, и я решил, что не стану больше ничего говорить. Лучше быть Кристофером, чем каким-нибудь Чаком или Ником.

Зули шепотом заговорила со мной только один раз, толкнув меня локтем в ребра. Она спросила про «султана» — как его фамилия, насколько он богат, откуда берет деньги… Я понятия не имел, что отвечать. Помнил, что в Саудовской Аравии около сотни шейхов, но не слышал имени ни одного из них. Тем более я ничего не знал о ее новом знакомом. Впрочем, он мне нравился. В нем было что-то располагающее, благородное. К тому же он вел себя очень скромно и сдержанно.

Зули была от него без ума, это заметили все. Неудивительно, что она решила в ту же ночь переспать с ним.

«Султан» принимал кокетство Зули благосклонно и отвечал на него с немалой долей интеллигентной сдержанности, хотя не вызывало сомнений, что девушка ему очень нравится. После десерта, к которому, казалось, никто, кроме меня, единственного гостя, не принимавшего кокаин, даже не притронулся, Зули стала проявлять откровенное нетерпение. Она становилась все смелее и напористее и, похоже, хотела уединиться со своим избранником немедленно.

— Ваша машина ждет у входа? — спросила она.

— Конечно, — отозвался ее друг.

— И какая марка? — Она все еще притворялась спокойной, но было видно, что ей надоело сидеть за столом.

— «Бентли», — ответил он, — «континенталь». Вам нравятся «бентли»?

— Обожаю! — воскликнула Зули. — Особенно синие.

После того как они пошептались еще немного, «султан» встал с места и, обойдя вокруг стола, подошел к молодому человеку в белом костюме. Они тихо поговорили, посмеялись и опять поговорили о чем-то.

В это время Зули названивала Сьюзан и Каре — сообщить, что уезжает с принцем или с султаном, не важно, главное, что он ей нравится.

— Мы собираемся покататься, Кристоф… — промурлыкала Зули.

«Султан» подмигнул мне, и они вместе захихикали.

Почти сразу после их бегства я заметил, что Зули забыла свою сумку. Я спустился на первый этаж с ее сумочкой из крокодиловой кожи и бросился к «бентли», отъезжающему от входа. Едва успев догнать их, я постучал в затемненное окно машины. «Султан» опустил стекло и посмотрел на меня с улыбкой. Зули сидела на заднем сиденье и, увидев у меня свою сумку, нахмурилась. «Султан» взял ее у меня, продолжая улыбаться.

— Спасибо, Чарли, — кивнул он и поднял стекло.

Я вернулся к столу. Мне посчастливилось пообщаться с молодым поклонником суфизма по имени Муслим, который описывал особенности ширазского вина, пока не появился его друг Джамал. У него тоже оказалось своеобразное чувство юмора. Поскольку он предпочитал выпивке курево, а курил травку, то придумал обоснование своему пристрастию, утверждая, что неопалимой купиной, упомянутой в Библии, была именно конопля.

В конце концов, мы втроем обкурились настолько, что каждый из нас почти унесся в дальние дали своих грез, позабыв о том, где находится.

Мы с Джамалом стали болтать с англичанкой Евой, новой моделью, поступившей на работу в агентство Казановы, и ее друзьями — анархистами из Польши; они периодически просили у меня телефон, чтобы куда-то позвонить.

— Чарли! — окликнула меня Сьюзан.

В любое другое время ее обращение ко мне я воспринял бы как призыв выполнить очередную служебную обязанность, но на этот раз мне не было поручено сопровождать ее, так что же ей нужно от меня?

— Чарли, скажи, куда ушла Зули?

— Сбежала с «султаном», — ответил я. — Похоже, у нее слабость к «бентли».

— Надеюсь, — протянула Сью, — он сам сел за руль.

— О чем ты говоришь?

Она понизила голос:

— Вообще-то он сам должен вести машину. Она сбежала с шофером. Настоящий султан все еще сидит за столом здесь. Тот самый молодой человек в белом костюме.

Мы посмотрели друг на друга и обменялись понимающими улыбками.

На следующее утро все в агентстве знали, что Зули спала с шофером. Забавно. Для нее не имело значения, кем был тот, кто имел счастье понравиться ей. Думаю, она бы и с официантом переспала, будь он ей симпатичен. Смешно то, как она церемонно соблазняла его, полагая, что имеет дело с султаном-миллиардером (ибо миллионов для Зули было недостаточно), которого могут оскорбить излишняя прямота и поспешность.

Вот когда я впервые подумал о том, что при благоприятном стечении обстоятельств Зули могла бы переспать и со мной.

Зули способна была спать с кем угодно, если скучала или если связь гарантировала получение хороших денег, признания или хотя бы драгоценностей в подарок. Пожалуй, только я не укладывался в ее стандарты. Единственное объяснение, почему она снизошла до меня, вижу в том, что Зули нуждалась в личном лакее, который бы носил за ней сумки и всюду сопровождал ее.

Личные помощники у нее бывали и раньше, но долго никто не выдерживал, и не потому, что она увольняла их, — они уходили сами, и часто с жалобами на то, что супермодель позволяет себе рукоприкладство, используя в качестве орудия для битья самые неподходящие предметы, начиная от расчесок, туфель, теннисных ракеток и заканчивая мобильными телефонами, факсовыми аппаратами и вазами с цветами. Я уверен, что никто из них не лгал — однажды Зули швырнула в меня горшок с кактусом.

Но без помощника и сопровождающего она существовать не могла, что и толкнуло ее в мои объятия. Вероятно, Зули даже была убеждена, что я чем-то могу быть ей полезен.