Об искусстве и жизни. Разговоры между делом - Ирина Александровна Антонова

художник с палитрой перед мольбертом, с синим лицом, а к нему слетает ангел в красном. Он уже не похож на тех ангелов, которых мы видели раньше, нет, этот ангел встревоженный. Его лицо — это лицо Беллы, и она прижимается к лицу художника. В этом столько тревоги, столько напряжения, столько скорбных человеческих чувств. Внизу картины — птица, в ее лапах ребенок. Атмосфера тревоги и даже ужаса поражает нас в этой картине.

Мы видели картину «Часы» 1914 года. Там был автопортрет Шагала и малозаметная фигура у окна, а вот в 1947 году он пишет «Автопортрет с напольными часами перед распятием», картина находится в собрании Валентины Шагал в Сен-Поль де Вансе. В небе летят напольные часы, у которых почему-то отросли руки. Часы жестикулируют и этим выражают панику, ужас, охвативший их. На переднем плане синее лицо художника, а вместо ангела, рядом с ним, красная голова лошади. В руках у художника палитра, на мольберте распятие, на котором к Христу приникает женская фигура в фате, невеста. Надо сказать, что Шагал очень любил писать картины на религиозные темы, и многие персонажи у него — лошади, петух, рыбы — не всегда напрямую, но очень часто связаны с библейскими образами. Более того, они, как это ни покажется вам странным, связаны с цирком, который Шагал очень любил. Он говорил, что, когда пишет, не видит принципиальной разницы между образами, рожденными цирком, и образами, рожденными Священным Писанием. Это может показаться неожиданным, но очень трудно связать все его образы в какой-то логичный рассказ о содержании картины: художник обращается к Христу, вокруг него очень разный мир — и враждебный, и дружественный, он не все понимает в реальном мире сам, но этот мир вызывает в нем что-то, что мы складываем уже каждый по своему усмотрению, опираясь на подсказки, которые дает нам художник.

Еще одна картина 1949 года, явно из цикла вещей, навеянных войной, хотя написана она уже после окончания войны, называется «Часы с синим крылом», сегодня она находится в частном собрании. Здесь образ часов возникает почти как видение. Покосившиеся одноэтажные домики утратили свою плотность и достоверность, это воспоминание, какой-то отклик на образы детства, которые встают в памяти художника. Это почти не живопись, это уже поэзия. Слева мы видим фигуру старика с ношей на спине, а справа, на снегу, свежий чудный букет цветов. Шагал обожал писать цветы, они у него есть везде, и никогда не связаны с сюжетом впрямую. Это всегда образ красоты, счастья, которое остается в мире, несмотря ни на что.

В 1952 году Марк Шагал женился на Валентине Бродской, которая взяла фамилию Шагал. С этой женщиной он прожил до конца своей жизни, то есть практически 35 лет. Он называл ее Вава. Он был с ней счастлив, но никогда не забывал Беллу, хотя Вава стала для него такой же музой, как и Белла.

На знаменитом «Портрете Вавы» 1953 года Вава сидит в красной блузе, на фоне условных красных домиков, похожих и на красные коробочки, и на тлеющие угли. Это полотно очень необычно тем, как посажена героиня, она наклонилась, как часы, эта ассоциация возникает сразу же, как видишь полотно — как стрелка у часов, Вава уходит вправо. Возле нее горшок с кистями — она жена художника. Слева стоит ваза с цветами. У Вавы удивительно белое лицо в оправе очень черных волос. Лицо кажется почти маской, но это ее портрет, написанный вскоре после женитьбы.

Вернувшись из Америки во Францию после окончания войны, Шагал поселился на юге страны, поблизости от Ниццы, в знаменитом месте Сен-Поль де Ванс, где жили многие художники. Мне доводилось бывать в его замечательном двухэтажном доме. Там был сделан лифт, чтобы ему было удобно подниматься в мастерскую на второй этаж. Я вспоминаю, как 1969 году, первый раз приехав в дом Шагала, я некоторое время внизу должна была ожидать мастера — он как раз работал на втором этаже в мастерской, и ему нужно было спуститься ко мне на этом лифте. Двери открылись, он вышел, поздоровался со мной и, улыбаясь, спросил: «А я похож на клоуна?». Это был очень неожиданный вопрос, и я ответила: «По-моему, нет». Одной из любимых тем Шагала была тема цирка. Он написал великое множество картин на эти сюжеты. Клоун был для него персонаж очень важный, он понимал людей цирка, но он понимал их как людей, которые живут в каком-то полуреальном пространстве, в тесной связи с животными и с полетом. Недаром он так любил изображать танцовщиц на лошадях, которые летят вместе с лошадью в каком-то танце. Цирк — это мир чудес, там совершается что-то, чего не может быть в реальности, и это полностью совпадает с тем, к чему привержен был сам Шагал. Кроме того, цирк — это красочный мир, а Шагал очень любил цвет, неожиданные сочетания, поэтому ему нравилось придумывать одежду клоуна, одежду танцовщицы и всю ту пеструю толпу, которая населяет цирк, а почти все его цирковые картины многофигурны. «Всадницей на красной лошади» 1966 года можно просто любоваться, «Цирк» 1979 года — удивительно музыкальная картина, просто хоровое действо, в котором участвуют и зрители, и сами артисты.

Примерно за год до смерти Шагал написал картину «Великий цирк», она хранится в частном собрании. Здесь действительно какое-то массовое действо, которое по своей массовости, по включенности большого количества людей носит почти религиозный характер — это люди, охваченные одним чувством. Я думаю, что подобное единение людей, когда происходит что-то захватывающее и необычное, испытывал каждый, кто бывал в цирке. Небывалое ощущение от вовлеченности в происходящее на наших глазах чудо, или какой-то цирковой номер, в котором человек выкладывает все свои и психические, и физические возможности, — в этот миг весь цирк замирает, он един в том чувстве, с которым смотрит это действо. Чувство эмоциональной всеохватности, которое есть в цирке, было очень близко художнику.

В 1973 году в Ницце открылся музей Шагала, он собран как некое библейское послание, то есть в нем выставлены картины, написанные на библейские сюжеты. Шагала всегда интересовала Библия, но особенно много он занимался этими сюжетами начиная с 60-х годов. Я была в этом музее и помню, как поразил меня очень большой размер этих картин. Особенное впечатление на меня произвели две работы — «Лествица Иакова» и «Моисей со скрижалями и золотой телец».

В «Лествице Иакова» изображена лестница, которую воздвиг Иаков, в ней двенадцать ступеней — это путь к Христу, но