Цеховик. Книга 4. Подпольная империя - Дмитрий Ромов

это, — продолжаю я, — наши бесстрашные волки. Андрей, Юра, Глеб Алексеевич. Он у нас физрук, поэтому для нас с отчеством, а для тебя, думаю, просто Глеб.

— Да-да, — расплывается он в улыбке. — Просто Глеб.

— Он, кстати, меня из-под колёс грузовика вытащил и не дал погибнуть. Мировой парень. Бдительный.

Я представляю ей всех, всю братию, весь орден. А потом уже Марту представляю своим соратникам.

— А это Марта, — говорю я. — Прошу любить и жаловать. Она, к вашему сведению, дважды чемпион Советского Союза, и чемпион Европы, а скоро станет и олимпийским чемпионом. У неё несколько дней отдыха, а потом будут сборы. В общем, Марта играет в «Даугаве».

Все стоят, открыв рты, даже Скачков оказывается под глубоким впечатлением. Поэтому тренировка превращается в некоторое подобие петушиных боёв. Все распушают хвосты, красуются и очень стараются привлечь внимание довольно крупной, но совершенно очаровательной чемпионки. Особенно Юрик. Он у нас самый высокий, но даже он уступает Марте. Впрочем, его это совершенно не смущает. Молодец, правильно.

В конце Юра просит Марту показать, как она бросает мяч в корзину. Она не ломается и сразу соглашается. Мячи у нас, конечно, так себе, малобюжетные, но это не мешает ей несколько раз подряд без промаха попасть в кольцо, бросая через весь зал.

После тренировки мы ещё долго не расходимся, вернее, не отпускаем Марту и сидим на лавочке рядом с гостиницей. Вечер тёплый, уходить не хочется, и даже Скачков сидит с нами и рассказывает армейские байки.

Когда я возвращаюсь домой, у подъезда встречаю Рыбкину. Она делает вид, что случайно встречается со мной, но, на самом деле, я вижу, что она меня ждала.

— Привет, Наташ. Ты чего так поздно?

— Да, — как бы беззаботно отвечает она. — К подруге ходила.

— Ну, хорошо, не на дискотеку, — усмехаюсь я.

Я ничего такого не хотел, но она вспыхивает и я это вижу даже в сумерках. Блин, бестолковый. Кто вот меня за язык тянул.

— А тебе, — стараясь казаться безразличной, отвечает она, — девочки повыше нравятся, да?

— Что? — хлопаю я глазами.

Ясно всё, ну конечно. Увидела где-то меня с Мартой. Я против воли улыбаюсь.

— Просто интересно, — говорит она.

— Это для осанки очень хорошо, — усмехаюсь я.

— Чего? — шире раскрывает она глаза.

— Ну, как чего! Разговариваешь с высокой девушкой и, во-первых, сам тянешься, а во-вторых, голова поднята, когда на неё смотришь и поэтому не сутулишься. Я теперь только с высокими буду дело иметь.

Рыбкина хлопает ресницами, не понимая, что я говорю.

— Наташ, это шутка. Ты наверное видела меня с Мартой. Она приехала проведать Юрия Платоновича. Это дочь его близкого друга. И он попросил показать ей город и немного развлечь. У нас с ней сложились дружеские отношения, но никаких амуров там и в помине нет. Я тебя с ней познакомлю, и ты сама всё увидишь.

— Нет уж, — решительно и печально отвечает Рыбкина. — Меня с ней знакомить не надо. Развлекайтесь сами. Третий, как известно, лишний.

— Ну, Наташ! — пытаюсь воззвать я к её здравому смыслу, но она разворачивается и уходит.

Ну, а через несколько дней наступает то, ради чего, собственно, все мы в течение десяти, а некоторые и одиннадцати лет ходим в школу. Выпускной.

Начинается всё, разумеется чинно и благородно. Выпускники в сопровождении своих родителей и других членов семьи поднимаются на пятый этаж и проходят в актовый зал. Здесь происходит временная сегрегация. Ученики проходят на передние ряды, а все остальные рассаживаются сзади.

Потом проходят скучные выступления директора, завуча по воспитательной части, классных руководителей и звёздных гостей — секретарей райкомов и горкомов.

Потом звучат ответные слова от учеников. После этого все расходятся по классам для участия в лёгких фуршетах, ну а после вкушения яств, а кое-где и горячительных напитков, снова возвращаются в актовый зал, где к тому времени становится темно, мигают разноцветные лампочки и гремит музыка.

Вот такая у нас программа. Классическая.

На свой выпускной я прихожу, конечно же, со своими родителями. Но, кроме них, приглашаю Платоныча и, соответственно, Марту. Завтра рано утром она улетает. Так что сегодня мы устраиваем ей последнее развлечение.

Усадив родителей и Большака в актовом зале, я беру Марту и веду на маленькую экскурсию по школе. Тут, собственно, и смотреть-то особо нечего. Провожу по коридорам. Вот тут у нас учительская, тут кабинет истории, а вот это портрет Менделеева. А это комитет комсомола. Хочешь глянуть?

Я открываю дверь своим ключом и завожу её внутрь. Поскольку здесь тоже смотреть нечего, собираюсь выходить, но Марта меня останавливает.

— Погоди, Егор.

Я поворачиваюсь к ней, останавливаясь у порога. Она подходит ко мне ближе и, чуть наклонившись, смотрит в глаза.

— Просто хотела сказать спасибо за заботу и время, которое ты посвятил мне. Было очень приятно.

— Да что ты, — улыбаюсь я. — Это мне было очень приятно. Расставаться с тобой не хотелось.

Она смеётся.

— Дамский угодник, — говорит она и делается серьёзной. — Когда ты решишь сделать заказ, сразу мне позвони. Или лучше папе, потому что сейчас я буду постоянно на сборах. Даже не в Риге. Вот, позвони и мы всё решим. Хорошо?

— Да, хорошо, конечно. Очень хорошо. Я надеюсь, в течение месяца мы уже точно определимся с ближайшими планами.

— Ладно, — говорит она и снова улыбается. — Спасибо тебе ещё раз за внимание и заботу. Мне с тобой было очень хорошо и приятно. Приезжай в Ригу. Я тоже тобой там позанимаюсь.

— С удовольствием, соглашаюсь я.

После этого обмена любезностями, Марта наклоняется и, чуть обняв легко и по-дружески целует. Легко и по-дружески, безо всякого сексуального подтекста. Но надо же такому случиться, именно в этот момент открывается дверь и за ней оказывается Наташка Рыбкина. Следила за нами, не иначе.

В её глазах я вижу ужас и боль. Она думает, что поймала нас на чём-то очень серьёзном и это глубоко ранит её сердце. Судя по всему. Иначе, я не знаю, как объяснить то, что она зажмуривается и хлопает меня по щеке. Получается довольно звонко.

— Врун! — вскрикивает она и, повернувшись, убегает.

Вернее, не убегает, потому что сразу же налетает на стоящую за ней и внимательно наблюдающую за происходящим Ирину Новицкую.

— Рыбкина! — строго