Снежная роза - Валерия Вербинина

И патроны калибра 7,65. Замечательно, просто замечательно.

– Зачем ему вообще понадобилось оружие? – спросил Буало.

– При его насыщенной личной жизни? – с иронией произнес граф. – Видите ли, комиссар, не всем мужчинам нравится, когда к их женщинам подкатывает такой, как мой зять.

Слово «подкатывает» было явно не из лексикона Робера де Круассе. Интересно, у кого он мог набраться таких выражений – уж не у своей ли жены?

– Ему кто-то угрожал? – спросил Буало.

– Да, но это было уже давно, два или три года назад.

– А подробнее?

– Морис пытался привлечь внимание какой-то девицы, а у нее был жених, бывший военный. В итоге мой зять сбежал с поля боя – назовем это так. Кажется, со стороны жениха не было ничего, кроме угрозы расправы, но мой зять очень нервно относился к таким вещам.

– А вы его все-таки ненавидите, – не удержавшись, брякнул Буало. – Даже сейчас, когда он умер.

Серые глаза графа превратились в два стальных буравчика.

– Да, я его ненавижу, – подтвердил Робер де Круассе, дернув щекой. – Потому что он даже умереть не смог так, чтобы не втянуть семью в скандал. Видели заголовки в газетах? А моей дочери приходится все это читать – и не только ей, между прочим.

– Мне очень жаль, поверьте. – Комиссар взял записную книжку Мориса. – Мне придется приобщить это к уликам. Возможно, здесь удастся найти сведения, которые помогут нам выйти на след Франсуазы Дюфур.

– Вы никогда ее не найдете, – усмехнулся граф. – Если верить газетам, она уже давно покинула пределы Франции. А так как здесь ей угрожает смертная казнь, ясное дело, что она не вернется.

«Можно подумать, что тебя это устраивает», – мелькнуло в голове у комиссара. Однако он предпочел оставить свои мысли при себе и самым учтивым образом распрощался со своим собеседником.

Разговор с графом дал Буало одну зацепку или, если угодно, нить, по которой комиссар решил проследовать до конца. Он поручил инспектору Лебре во что бы то ни стало узнать, кто и при каких обстоятельствах угрожал Морису де Фермону, а сам с бригадиром Шапелем, экспертами, фотографом и ордером на обыск отбыл на бульвар Османа, где находилась квартира Франсуазы Дюфур по прозвищу Симона.

Из четырех комнат одна использовалась в качестве гостиной, одна служила спальней, еще одна оказалась столовой, а последняя являлась чем-то вроде мастерской, соединенной с кабинетом. Здесь Симона, судя по всему, рисовала эскизы сумок и кое-что даже шила своими руками. Повсюду лежали модные журналы и богато иллюстрированные труды по истории костюма, но, помимо них, не было видно ни одной книги.

– Что ищем, патрон? – спросил эксперт Моро, оглядываясь. – Судя по пыли, – он провел пальцем по столу, – здесь месяца два никто не убирался, а то и все три.

– Осмотрите все как следует. Письма, счета и прочие бумаги упакуйте отдельно, я должен буду их изучить. Да, если где-нибудь под кроватью отыщется труп, зовите.

Присутствующие засмеялись. Шутка была известна давно и, можно сказать, переходила от одного поколения полицейских к другому, но бывали, бывали случаи, когда она оказывалась чистой правдой!

– А вы куда, патрон? – подал голос Шапель.

– Побеседую с консьержем.

Уже знакомый Буало консьерж, немногословный краснолицый старик лет пятидесяти, пожаловался на то, что к нему то и дело являются газетчики и требуют сенсационных подробностей о Симоне, а он не знает, что им сказать.

– Назойливые, как мухи. Им и дела нет, что я из-за них работу могу потерять. Да и что я могу о ней сказать? Жила она потише многих, принимала у себя только одного мужчину.

– Мориса де Фермона?

– Нет, президента республики. Я ведь уже говорил вам, что к ней ходил только мсье де Фермон. Надо повторить – повторю, мне нетрудно.

– Какое он на вас производил впечатление?

– На меня? – удивился консьерж.

– Да, на вас.

– Баловень судьбы. Мне и в голову не могло прийти, что он так кончит.

– Он часто ссорился с Симоной, пардон, мадемуазель Дюфур?

– Никогда я не видел, чтобы они ссорились, ничего такого. Наоборот, казались довольными и расслабленными, как люди, которые друг другу подходят. Не знаю, понимаете ли вы, что я имею в виду…

– Я понял вашу мысль. Но, может быть, после того, как она перебралась в Сен-Клу, что-то произошло?

– Она приезжала в начале сентября, забрала почту. Была точно такая же, как всегда, и обещала, что к двадцатому числу окончательно вернется в Париж.

– Приезжала – вы имеете в виду, на своей машине?

– Ну да.

В Сен-Клу машина Симоны обнаружена не была, что стало одним из лишних доводов в пользу того, что женщина убила любовника и скрылась.

– Она держала прислугу?

– Периодически.

– В смысле?

– Ну, иногда нанимала для уборки какую-нибудь женщину шестидесяти или семидесяти лет.

Комиссар вспомнил, что и на вилле в Сен-Клу была приходящая прислуга, мадам Бенуа, и что ей было как раз около шестидесяти.

– Ей-богу, вы что-то об этом знаете, – сказал Буало, всмотревшись в лицо консьержа.

– Ну, была у нее сначала молодая горничная. Только кончилось все тем, что мсье де Фермон затащил ее в постель.

Получается, один раз обжегшись, Симона приняла меры к тому, чтобы этого больше не повторилось. Сообразительная дама, ничего не скажешь.

Для очистки совести комиссар задал консьержу несколько вопросов насчет Раймонды и ее визита на бульвар Османа.

– Нет, раньше она здесь не появлялась. Она пыталась предложить мне деньги, но я сразу же ей сказал, что ничем не могу помочь. Мы не обсуждаем наших жильцов с посторонними и не рассказываем, кто куда перебирается на лето. Судя по всему, мадам не привыкла, чтобы ей перечили – она вспылила и стала меня оскорблять, на что я ей сказал, что вызову полицию. Ее как ветром сдуло.

Закончив допрос консьержа, Буало поднялся в квартиру Симоны и в спальне увидел, как флегматичный блондин Моро вытаскивает из шкафа какие-то чехлы.

– Взгляните-ка, патрон…

Норковый полушубок. Норковая шуба, длинная, в пол. Каракулевая шуба. Палантин, еще один. Шуба из соболей – эта, конечно, дороже всего. Эксперт взвесил мех на руке, глаза его зажглись.

– Да тут целое состояние, патрон…

Буало, засунув руки в карманы, стоял посреди спальни с ничего не выражающим лицом, но в мозгу его шла напряженная работа.

Допустим, Симона поссорилась с Морисом и застрелила его из его же пистолета. Допустим, она завернула тело в плед, обмотала сверток цепями и утопила его в Сене. Сообразив, чем чреват ее поступок, она ударилась в бега. Допустим…