Снежная роза - Валерия Вербинина

Но какого черта она оставила в квартире на бульваре Османа шубы, которые стоят целое состояние? У нее же было время, чтобы вернуться сюда. Она должна была понимать, что убийство обнаружится только через несколько дней. Она, по сути, и приняла все меры для того, чтобы его обнаружили не сразу.

Нет, будь Симона убийцей, у нее хватило бы духу вернуться в свою квартиру и забрать самое ценное из вещей… Какая женщина согласится бросить соболью шубу? Тем более если, продав ее за границей, Симона могла безбедно прожить по меньшей мере несколько лет.

«Ложный след… Ложный, вот в чем дело. Но тот, кто все организовал и направил меня по нему, не знал о шубах… Не зря я с самого начала чуял какой-то подвох».

– Я возвращаюсь на набережную Орфевр, – сказал Буало эксперту. – Если обнаружите что-то, что сочтете важным, звоните.

Впрочем, прежде чем вернуться во дворец правосудия, Буало зашел в один из ресторанчиков, попавшихся ему по пути, и сытно пообедал.

«Во-первых, труп… То есть куда убийца мог его деть… Во-вторых, чемоданы Симоны… Те два чемодана, которые исчезли с виллы в Сен-Клу… А если я не прав? Если Симона не вернулась на бульвар Османа, потому что банально до смерти испугалась того, что сотворила? Или же…»

Через минуту после того как он вошел в свой кабинет, в дверь уже стучал изнывающий от нетерпения инспектор Лебре.

– Комиссар, я нашел его…

– Кого?

– Того малого, который тыкал пушкой в лицо де Фермону.

Ах, так вот в чем дело. Не простых угроз испугался клиент комиссара, а того, что ему в лицо тыкали огнестрельным оружием.

– Давай рассказывай, – скомандовал комиссар.

Итак, Эжен Плант, двадцати восьми лет от роду, бывший лейтенант, вылетевший из армии из-за пристрастия к бутылке, не уголовник, не привлекался в качестве подозреваемого, немного горлопан, а так вообще тихий малый, особенно когда трезв.

– Девицу, из-за которой он сцепился с де Фермоном, зовут Луиза Бланш, по профессии – продавщица. Морис стал с ней флиртовать в кафе, потом сказал что-то, что Плант счел оскорблением, ну и…

– Когда все это произошло?

– Четырнадцать месяцев назад. Один из наших осведомителей видел, как они сцепились, и вспомнил об этом, когда я стал наводить справки… Теперь Плант уверяет, что угрожал де Фермону незаряженным пистолетом. Что его взбесил этот щеголь, уверенный, что стоит ему поманить девушку пальцем, и она сразу же за ним побежит.

– Какой именно пистолет у Планта?

– «Француз».

– «Французов» полно, с самыми разными калибрами. У пистолета Планта какой?

– Девять миллиметров.

– Вряд ли он тот, кто нам нужен, но бывший военный… В теории мог где-нибудь раздобыть и другое оружие. Проверь его алиби – так, на всякий случай. Кстати, что там насчет Тулузы?

– Местная полиция установила наблюдение за домом матери Симоны, тьфу, Франсуазы Дюфур. По их сведениям, к матери не приезжал никто, похожий на Франсуазу. Сводный брат Симоны живет в Швейцарии, но отношения между ним и сестрой всегда были прохладные. Будем просить о содействии швейцарскую полицию?

– Нет. Будем искать труп.

– Чей?

– Симоны. Нужно запросить морги и… Возможно, она находится среди утопленников. Но это только моя догадка.

Во взгляде Лебре мелькнула искорка восхищения. Не зря другие инспекторы говорили ему: «С Буало бывает сложно, и гоняет он будь здоров, но нюх у него что надо. Его не проведешь».

Отослав инспектора, комиссар сделал несколько звонков и попытался переключиться на другое расследование, которое вел параллельно, но потерпел фиаско. Мысли его упорно возвращались к гибели Мориса де Фермона – который, вероятно, был убит вместе со своей любовницей.

«Почему надо было выставлять Симону убийцей? Потому что иначе сам преступник оказался бы на виду, и к нему сразу же возникли бы вопросы? Или Симона просто подвернулась под руку, и преступник решил, что из нее получится отличный козел отпущения?»

Ему вдруг захотелось с кем-нибудь посоветоваться, выслушать компетентное мнение по занимавшему его вопросу. Он подумал о Тардье, но тот был следователь и смотрел на криминалистические проблемы под немного иным углом.

«А что, если позвонить Гренье?.. Нет. Навестить его лично, чтобы он понял, что на работе о нем не забывают. Кроме того, может быть, он успел заметить что-то ценное, что не включил в свои отчеты…»

Комиссар Гренье жил в небольшом домике с садом за Аньерской заставой и, пока был здоров, приезжал на работу на машине. При всяком удобном и даже неудобном случае он восхвалял свежий воздух и прелести жизни за пределами Парижа. Его коллеги, которые не мыслили своего существования вне столичного муравейника, относились к этим рассказам скептически, но в глубине души отчасти завидовали ему. По слухам, жизнь за городом обходилась коммисару гораздо дешевле и позволяла сэкономить кругленькую сумму, которая год от года росла. Это внушало уважение, да и вообще Гренье слыл человеком чрезвычайно предусмотрительным.

Подходя к дому коллеги, Буало думал сразу о нескольких вещах: о том, что проще (и дороже) было взять такси, а не пользоваться общественным транспортом с пересадками, хоть для полицейских тот и бесплатный. Он думал также о том, что Гренье, наверное, хандрит, оставшись без работы, и о том, что перелом ноги наверняка вынуждает его соблюдать постельный режим, а супруга (она у комиссара была дама строгая и к юмору не склонная), должно быть, еще и допекает его требованиями соблюдать диету.

– Мне, мне пасуй, папа!

Буало замедлил шаг. Во дворе дома широкоплечий брюнет сорока с лишним лет, как две капли воды похожий на комиссара Гренье, играл с сыновьями в футбол. Судя по тому, как энергично он двигался, медицина успела изобрести какое-то чудесное снадобье, которое мигом сращивало кости и даже делало ненужным ношение обязательного в таких случаях гипса.

– Добрый день, коллега, – сказал Буало.

Мяч ударился о стену дома, Гренье резко обернулся. Несколько мгновений комиссары буравили друг друга взглядами. Оба были состоявшимися, уважаемыми в своей профессии людьми, но каждый из них тем не менее испытывал сейчас непреодолимое желание съездить коллеге по физиономии.

– Рад видеть, что ваша нога вас больше не беспокоит, – с вызовом промолвил Буало и, достав платок, вытер им лоб, хотя день, в общем, выдался нежарким.

– Как вы здесь оказались? – наконец выдавил из себя Гренье.

– Приехал, чтобы навестить вас.

– Ну что ж, заходите. – Хозяин дома подобрал мяч и вручил его самому старшему из сыновей, который стоял в воротах. – Играйте пока без меня, хорошо? Нам с месье надо поговорить.

Он повернулся и зашагал к входной двери. Буало затворил за собой калитку и последовал за мнимым больным.