Чистота - Эндрю Миллер

– Искрой?

– Или же ударом, трением. А также просто постепенным повышением температуры.

– Может ли быть, – спрашивает Жан-Батист, – что болезнь Блока вызвана заразой, которая все еще сохранилась в костях? Что кости все еще содержат следы той болезни, которая когда-то их поразила? Ну, я имею в виду, поразила того, кому эти кости когда-то принадлежали.

– Как затейливо вы выражаетесь, – говорит Гильотен. – Как будто кости – это какое-то имущество, вроде лошади или часов. Но, отвечая на ваш вопрос, скажу: не думаю, что болезнь, какова бы она ни была, смогла бы настолько пережить свою жертву. Впрочем, это не значит, что вы или ваши люди могут спокойно допустить соприкосновение костей с открытой раной или порезом. В качестве общей дезинфекции я рекомендую уксус. И очищенный спирт. Этанол. Очень эффективен. Но храните его с осторожностью. Это мощное опьяняющее средство. К тому же легко воспламеняется. Даже спиртовые пары. Особенно пары.

– А где мне его найти, этот этанол?

– Раздобыть для вас немного?

– Буду вам крайне признателен. А серу? Хинную корку?

– Я напишу записку аптекарю, – говорит Гильотен, похлопывая молодого человека по плечу. – А теперь пойдемте-ка в дом и посмотрим, не сварит ли нам кофе та славная девушка.

За кухонным столом Жанна, Лиза Саже и оба Лизиных отпрыска заняты чисткой овощей. Доктору приносят стул, но он предпочитает стоять у огня. Доктор бодр и доброжелателен. Говорит милые и приятные слова женщинам и детям. Жан-Батист объясняет, что они только что навещали больного горняка. Что тому сегодня явно хуже, но доктор прописал лекарства.

– Натали за ними сбегает, – говорит Лиза, кивая головой на девчушку. – Вытри руки, Натали, и надень пальто.

– Мы можем подыскать для него место в доме, – предлагает Жанна. – Я постелю ему наверху, на лестничной площадке. Здесь ему будет лучше.

– На тебе приготовление пищи, – напоминает Жан-Батист, – и много других обязанностей.

– Хороший уход, – говорит Гильотен, – частенько отделяет выздоравливающего пациента от пациента умирающего.

– Тогда мы просто обязаны это сделать, – говорит Жанна, глядя на Жан-Батиста широко открытыми глазами.

– А нельзя отправить его в больницу? – спрашивает Жан-Батист.

Доктор фыркает.

– Больница – место весьма опасное. Особенно для человека, уже ослабленного болезнью.

Натали в застегнутом пальто уже готова идти выполнять поручение. В кабинете, где спит Лекёр, есть письменные принадлежности. Доктор составляет небольшой список, перечитывает его, затем, прищурившись, ставит подпись и в сложенном виде отдает девочке.

– Я добавил кое-что для вас, – обращается он к Жан-Батисту. – Эта настойка поможет вам высыпаться. Правильно я догадался?

– Отправляйся к месье Бустанкуа, – напутствует Лиза дочку. – Одна нога здесь, другая там.

Девочка кивает, кокетливо улыбается доктору и уходит.

– Ох уж эти детки, – мурлычет Гильотен и, стуча пальцем по кофейнику, продолжает: – Можно нам похозяйничать, мадемуазель?

Очищенная яма заполнена, в чернозем добавлено несколько мешков негашеной извести. Поднялся ветер. Он мечется, завывая, точно волынка, меж кладбищенских стен. Одежда, руки и лица людей покрываются тонким слоем известки. Щиплет глаза, из носа течет, но заполнять яму все же лучше, чем опустошать. К тому же быстрее. После полудня общую могилу под номером один в блокноте инженера можно перечеркнуть аккуратной линией. Ворот и люлька, древесина для крепежа, инструменты и сами рабочие перемещаются на пятнадцать шагов к югу. Лекёр и Жан-Батист отмеряют веревкой и колышками будущий зев еще одной общей могилы. Зовут Жанну и пономаря, чтобы те подтвердили правильность разметки. Пономарь, побродив вокруг, точно собака, которая ищет место, где бы прилечь, наконец приходит к выводу, что веревочный квадрат надобно перенести на пять шагов ближе к южной стене. Колышки вынуты и снова забиты. Пономарь кивает. Снова разводится костер. Команда копателей перешагивает через веревку, те же, кому назначено складывать кости, стоят наготове. Вновь слышится знакомая музыка – лопаты стучат по земле и гремят кости, ударяясь друг об дружку, словно глиняные горшки.

Насколько тяжело приходится рабочим, видно по количеству алкоголя, необходимого, чтобы продержаться. Сегодня день «на три бутылки». По бутылке на каждый вырытый метр. Одна десятая бутылки на человека на каждый вырытый метр. Это уравнение? Таким уравнениям в Школе мостов не учили. Когда работа закончена и горняки расходятся по палаткам или погреться у большого костра рядом с крестом проповедника, Жан-Батист и Лекёр умывают руки в ведре у входа в жилище пономаря.

– Чем это они собираются там заниматься? – спрашивает Лекёр, стряхивая с пальцев воду и кивая на предоставленную лекарям лабораторию, небольшое помещение без окон, сооруженное из натянутой на шесты холстины, которое пристроили к церковной стене.

– Бог его знает, – отвечает Жан-Батист, который уже видел, как несколько ранее туда внесли пару столов на козлах и тяжелую кожаную сумку, в которой что-то позвякивало.

На кухне один лишь старый пономарь спит в своем кресле, но через несколько секунд с лестницы спускается Жанна. Ее нежное личико сияет, словно она только что умыла его свежей холодной водой.

– Он отдыхает, – говорит она, – и уже принял все лекарства.

– Блок? – спрашивает Жан-Батист.

Девушка кивает.

– Доктор сказал, что, если сможет, навестит его завтра.

– Хорошо. Спасибо, Жанна. Я очень тебе благодарен.

– А ваше лекарство на каминной полке, – говорит она. – Вон там.

– Твое лекарство? – удивляется Лекёр.

– Доктор Гильотен, похоже, решил, что мне нужно средство от бессонницы.

– Ах, от бессонницы! Да, в последнее время Морфей и со мной не дружит. Всю ночь мечусь в постели, точно заяц.

– Тогда возьми себе половину, – предлагает Жан-Батист, рассматривая пузатую коричневую бутылочку без надписи, закупоренную пробкой. – Здесь хватит на двоих.

Оставив Лекёра с Жанной и дедом, он возвращается на Рю-де-ля-Ленжери с ополовиненным флакончиком в кармане. Перед сном следовало бы подвести некоторые итоги, а завтра попытаться получить еще денег в ювелирной лавке на Рю-Сен-Оноре. Надо заплатить торговцам и, конечно, рабочим. Что-то посолиднее необходимо выдать Лекёру, Жанне с дедом, Арману и Лизе Саже. Жан-Батист задолжал месье Моннару плату за месяц и не хочет больше тянуть, чтобы не давать хозяину повод для недовольства. На лестнице, ведущей в гостиную, он встречает Мари, которая спускается с подносом, полным тарелок. На тарелках разбросаны мелкие косточки. Мари корчит ему рожицу – не исключено, что в предместье Сент-Антуан такая гримаса имеет какой-то особый смысл. Жан-Батист тихонько спрашивает, как себя чувствует Зигетта.