Сердце старого Города - Софья Вель

— Олейя, пошла вон! — заорал Сиг, в голосе прозвучали те же ноты, что в детстве, когда они играли вместе, и Темная Фея подыгрывала старшему из братьев.

— Оли, — властный голос хозяина дома заставил принцессу отступить.

Эндемион молчал, распущенная золотая волна вместо косы, небрежно накинутый халат, — все говорило, что он совсем не ждал гостей.

— Выпей со мною, брат! — едва держась на ногах, произнес Сиг, затем нагло и требовательно заорал: — Эй, вы, глупые элии, принесите своему господину и его долгожданному гостю вина!

Испуганные элии забились в самые глубокие чуланы дворца, отчаянно надеясь переждать бурю.

— Принц Эль'Сигнорин, вы переступили порог Моего дома, — чрезмерно спокойно начал Эндемион.

— Ну да… порог… он, кажется, там… — Сиг неуверенно махнул рукой в сторону выхода.

Эндемион молчал.

— Энед, смотри, я пришел, я переступил порог! Выпей со мной, брат!

— Принц Эль'Сигнорин, из огромной любви к матери, нас родившей, и повинуясь воле отца, нас зачавшего, я даю Вам последний шанс. Уходите.

— Уйти? Без вина? Не выйдет, — расхохотался Сиг.

Лакориан согнулся пополам, выплевывая кровь. Энеда не было, остался грозный Ларон. Два дракона сцепились, но затем Лакориан отлетел в стену, разбивая ажурное плетение зеркал. Лакориан встал и бросился на брата, Когти-ножи разодрали Ларону спину. В ответ острые зубы Ларона сомкнулись на горле Лакориана.

Сиг чувствовал, как острые клыки Ларона пробивают тонкую кожу — он хотел умереть эльдаром. Но зубы остановились в доле секунды от артерии.

Ларон отбросил брата, такого хрупкого сейчас в его лапах.

— Убей! Ты же хочешь! Убей! — Заорал Сиг, видя, что Ларон поворачивается к нему спиной. Сиг снова перекинулся в ипостась дракона и атаковал. Лакориан с силой вцепился в шею брату и не пробил артерию только потому, что Ларон успел выскользнуть. Пять кинжалов братовых когтей уперлись Лакориану в солнечное сплетение. Лакориан уступил Сигнорину, тот дернулся вперед, стремясь найти животом все пять ножей. Ларон едва успел убрать когти.

Лакориан взвыл от бессильной ярости и отчаяния. В дверях показалась ослушавшаяся мужа Олейя. Лакориан вмиг был возле эльдарийки. Она не успела даже вскрикнуть.

Если он убьет ее, Ларон не сможет пощадить. В долю секунды между чудовищным рыком Ларона и его сокрушающим ударом, где сплелись магия и физическая мощь, и одним тонким порезом, который не успеет упредить ни Ларон, ни сама владелица изящной шеи, Сигу стало жаль… Отчего на месте Олейи не Нора? Было бы так хорошо, будь это она! Сиг отвел руку, удар Ларона пришелся точно в цель. Золото и тьма залили сознание острой болью и небытием.

— Вина! — прорычал Ларон. Олейя, рыдая, упала на пол. Насмерть перепуганные элии не шелохнулись, пребывая в трансе от произошедшего.

— Я сказал, ВИНА! — еще грознее гаркнул Ларон, потом продолжил, уже обращаясь к Олейе. — Оли, не реви. Ты воин, шрамы нас украшают.

Вино принесла сама Рея, она хотела увести Олейю, но Ларон жестом остановил.

— Останьтесь, — Рея и принцесса покорно остались стоять.

Ларон когтистой лапой налил в кубок вина, подошел к лежащему замертво брату и вылил содержимое кубка на голову Сигу. Сиг что-то пробормотал.

— Нету лигурийского, пей, какое дают, — Эндемион наклонился и приподнял голову брата, поднеся кубок к губам и вливая вино насилу, затем отпил сам.

— Оли, вели элиям постелить брату. Ходить он пока не сможет, так что останется… погостить.

— Эндемион, Владыка… знает, — одними губами произнесла Нора.

— Еще б нет, — буркнул Ларон. — Я сам поговорю с отцом. И пришлите брату лекаря, а то он вылакает все тирийское, вместо снадобий.

Сигнорин очнулся в уютной комнате, с притемненными зеленью сада окнами. Все тело чудовищно болело, он едва мог пошевелиться. Сиг попробовал привстать, но со стоном упал на подушки. Пожалуй, так больно не было еще никогда.

— Папулечка, плохо, да? — нежный девичий голосок заставил Сига улыбнуться, невзирая на судорогу в теле. — Сейчас…

Холодная повязка легла на лоб и пузырек со снадобьем коснулся губ. Сиг сделал глоток, чувствуя, как вместе с лекарством начал распутываться клубок целительных чар.

— Папочка, где ты был? Я так скучала, ты же обещал сводить меня к тинтинетам! — закапризничала Сили.

— Прости, малышка, я… Давай сходим сегодня вечером, ладно?

— Правда? Но… — Девочка выразительно окинула Сига взглядом.

— Не переживай, все хорошо. Я полежу, посплю немного, а ты пока собирайся, наряжайся и подумай, что мы принесем тинтинетам в подарок, ладно?

— Да… — тонкие девичьи руки обхватили сильные плечи, а маленькая головка прильнула к груди, вслушиваясь в перестук сердца.

Сигнорину стало мучительно стыдно за свою вчерашнюю слабость. Как он мог не подумать о Сили?! Что бы пришлось пережить девочке, не прояви Эндемион милосердие? Как бы она приняла весть о смерти кровного отца?

Укол стыда разрастался настоящей виной, напоминая, что в одной из прошлых жизней человеком, он не стерпел участи темнокожего раба и поднял бунт. Язвы от плети надсмотрщика загноились, и он умер, оставив несчастного полукровку, — ребенка с эльфийской кровью, кому был единственным другом и защитником, — одного… Не это ли стало причиной многих бед?! Такого он хотел для своей Сили?!

Чувство вины смешалось с тоской по погибшей вчера сироте, но ярость и отчаяние уступили грусти.

— Папочка… деда просил передать, — Сигнорин увидел именную печатку, отданную вчера за переправу. — Сказал, чтобы ты больше не разбрасывался фамильными ценностями.

Сиг с трудом надел кольцо на отекший палец. Сили улыбнулась, хитро сощурив бирюзово-фиалковые глаза с золотыми искорками, затем легонько поцеловала и выскользнула из комнаты.

Сигнорин проваливался в сон, вызванный зельем и чарами. «Только ли пепел?» — успела скользнуть мысль, то ли собственная, то ли братова.

Глава Девятая. Зачарованный край. Мытарства

Острое жжение разбудило Солео, она очнулась и села, застонав. Щеки горели, перед глазами плыло, звон в ушах оглушал. Очень хотелось пить. Солео огляделась — мир вокруг расплывался.

Солео попыталась сосредоточиться, на зеленом ковре выделялись красные капли, девушка с усилием пригляделась — красные капли оказались ягодами спелой земляники. Солео протянула руку в попытке сорвать, пальцы промахивались. Наконец удалось совладать с рукой и несколько ягодок попало в рот. Солео прожевала и не почувствовала вкуса, только кислоту. Через несколько секунд ее стошнило и пить захотелось еще сильней.

Мучительная жажда толкала вернуться к лесному озеру. Дезориентированная жаром, Солео выбрала противоположное направление.

Тяжелый хлеб тянул к земле. Мысль о еде вызывала только тошноту, а Волчонку ей уже не найти. Видимо, цыганку съели волки или убили разбойники. От жара плакать стало невозможно. Не выдержав, Солео развязала плащ одной рукой, пошевелить второй не получалось. Узел