Чёрная Земля. Подселенка - Диана Курамшина

То, с какой лёгкостью неугодные элите последующие правители отправлялись на «суд Осириса», заставляло цепенеть от ужаса.

Отдыхая как-то после исполнения в храме своих обязанностей, царица услышала рассуждения жрецов, что всё происходящее совершалось только на благо стране. Хотя девушка и пыталась отвлечься, уделяя всё больше и больше времени ритуалам в храмах и молитвам богам, её преследовала мысль, что во имя государства и «божественную» легко сметут с игровой доски. Анхесенамон с удовольствием бы променяла свою власть на спокойную жизнь землевладелицы где-нибудь в центральных септах, волнуясь исключительно о разливах Великой Реки и урожае.

И, когда уже уставшая от всего, погруженная в депрессию, она была готова, наконец, воссоединиться со своими дочерьми в дуате[23]… как часть её «души» оказалась пленницей в собственном теле с посторонним Ка.

«Подселенка» вызывала у неё злость и жгучее желание изгнать захватчицу. Но, к сожалению, она более не управляла собственным телом. И оказалась заперта в нём, как в тюрьме.

Неожиданно, подёрнувшись дымкой, на месте Ба появилась огромная кобра. Она шипела, раздув капюшон и била хвостом о землю. Уже рванув в мою сторону, неожиданно застыла.

Её шею сжимала изящная рука. Повернув голову, встретилась взглядом с Маат. Та улыбнулась мне, но покачала головой.

– Практикуем чужие ритуалы? – спросила она со вздохом.

Затем отвернулась и поднесла кобру к своему лицу. Раздвоенный язык змеи скользнул по её губам и носу.

– Если ты хотела посмотреть на виновницу произошедшего, то взгляни на меня, – произнесла богиня, спокойно глядя в глаза аспида, что извивался в её руке.

Та неожиданно обмякла, повиснув «дохлым шнурком». Затем стала уменьшаться где-то до полутораметровой длины. Маат прислонилась губами к её лбу и стала что-то тихо нашёптывать, поглаживая пальцем по хребту. Это продолжалось какое-то время. Затем кобра слегка заискрилась, меняя цвет. Голова стала уменьшаться, а тело вытягиваться. Шагнув ко мне, Маат улыбнулась, погладив свободной рукой по щеке.

– Люби её, – произнесла богиня, обратившись к змее, – теперь вы одно целое.

Подняв руки надо мной, она обернула кобру вокруг головы, словно царский венец в живом исполнении.

– В одном бывшая царица была права… и даже моё подселение ничего не изменило. Этот брак не принесёт здорового потомства, – с горечью обратилась к Маат.

– Да… но то, что не могла сделать она… наверняка сможешь ты.

– Не поняла… тело-то осталось прежним. Или ваш сын изменил его ДНК?

Богиня залилась звонким смехом.

– Нет, дитя! Я говорю о другом.

– А попонятнее? Ваш намёк не очень до меня дошёл.

– Твоему ребёнку нужен другой «отец».

– Вы допустите смерть Тутанхамона и восхождение на трон нового царя?! – ахнула я.

– Хм, не знала, что для зачатия младенца обязательно убивать своего супруга. Считала, что дети получаются от других действий. Или спустя тысячелетия всё изменилось, и женщины уподобились самкам богомолов[24]?

– Да уж, – нервно хмыкнула в ответ. – Бывают, конечно, и такие… но я поняла.

– Вот и хорошо. Думала, тебя придётся уговаривать.

– Вообще-то придётся. Я как бы замужем.

– Помнишь, как закончил этот царь в твоей истории? Сейчас или чуть позже, но ты же понимаешь, что вынуждена будешь стать супругой либо Хоремхеба, либо Эйя, если к тому моменту не будет наследника династии. Всё зависит от того, чьим трофеем ты станешь.

Меня прошиб холодный пот: перспективы были так себе. Учитывая, что вблизи Тутанхамона постоянно находится чати, тот наверняка победит в гонке на скорость.

– В ином случае… ты могла бы стать регентшей до совершеннолетия сына.

– Но ведь это… измена…

– В тебе нет той любви к нему, что испытывала бывшая царица… и чувства Ба больше не будут влиять на тебя. Кроме того, долг перед страной никто не отменял. И без наследника будет весьма тяжело выжить. К тому же… моё поручение всё ещё ждёт...

– И кто определён на эту роль? – тихо спросила, прикрыв глаза. Неприятие ситуации сдавливало сердце.

– Решай сама. Никто не собирается тебя неволить. Это только твой выбор.

– Вам легко говорить! – не выдержав, ответила весьма резко.

– Даже боги не избавлены от подобной участи, – тихо произнесла Маат. – Но с этим тебе лучше обратиться к Исиде.

– Я подумаю...

– Вот и умничка, – сказала она, вновь погладив меня по щеке.

Богиня начала становиться полупрозрачной.

– Минуту… мне нужно с вами ещё о многом поговорить!

– Мой храм для тебя всегда открыт… – услышала я, прежде чем Маат окончательно растаяла.

Задумавшись над озвученном «поручением», не сразу обратила внимание на голос, что звал меня. Наконец, вырвавшись из плена мыслей, оглянулась вокруг. Я всё ещё находилась в саду. Ночь уже полностью вступила в свои права, и темень разгоняли лишь огоньки курильниц и свет от факелов в руках телохранителей. Девушки, принимавшие участие в ритуале, а также Таэмуаджси, лежали на земле в странных позах, как будто просто рухнули там, где находились.

Аапехти стоял на коленях вне круга и нервно сжимал глаз Гора в своей руке. Видимо, кулон врезался в ладонь, так как по кисти и запястью стекали несколько струек крови.

Заметив мой осознанный взгляд, жрец сел на землю и выдохнул, прикрыв глаза. По строю эбонитовых воинов, различимых во тьме, только благодаря белым повязкам на бёдрах, пронёсся вздох облегчения.

Я же на своей голове обнаружила золотой венец с уреем[25]… неужели Маат вытащила из меня остатки души Анхесенамон?

Не успела додумать мысль, как ощутила тепло внутри – Ба больше не злилось. Кажется, даже пыталось извиниться. Неожиданно накрыли чувство вины и меланхолия.

Урчание моего желудка услышал, кажется, весь остров. Я направилась к Аапехти, который быстро поднялся при моём приближении. Аккуратно пройдя между двух лежащих на земле тел, покинула круг и, кивнув жрецу, направилась к дому, у входа в который столпились женщины.

– Надеюсь, ты разделишь с нами ужин? – обратилась к Аапехти, что старательно разглядывал меня.

– Это великая честь для меня, моя госпожа!

У дверей меня чуть не задушила в объятиях Пия. Пресекая на корню любые расспросы, жалостным голосом озвучила желание поесть.

– Субира, – повернулась я к хозяйке, – распорядись, чтобы девушек в саду накрыли одеялами, а супругу наместника стоит внести в дом и устроить в одной из комнат.

Хозяйка лишь поклонилась в пояс, выражая готовность исполнить порученное.

– Киниф, – обратилась к начальнику дежурившей десятки,