Осеннее равноденствие - Влада Ольховская

себе в голову, что могла бы сделать для Паулины больше, предугадать, спасти…

Зря она так, конечно. В какой-то момент ей придется усвоить, что она все-таки профайлер, а не ясновидящая. Дикий план Щегловых нельзя было предугадать, да и Паулина не воспринимала угрозу всерьез. Если бы на месте Таисы оказались Гарик или Матвей, они бы, вероятней всего, повели себя так же и объявили задание завершенным.

Но объяснять все это Таисе оказалось бесполезно, есть то, что нужно прожить и принять. Гарик позволил ей это, а сам вернулся к другому расследованию. Ему казалось, что он делает шаг обратно в болото, что он зависнет там, как раньше…

Но когда он приступил к делу Алексея Черкунова уже после ареста семьи Щегловых, все неожиданно стало на свои места.

* * *

Виталию Любченко потребовалось десять минут, чтобы определить: сегодня ему достался очень необычный клиент.

Новая работа по-прежнему его тяготила. В России он давно уже отказался от классической психотерапии, она прекратила вызывать у него хоть какой-то интерес лет десять назад. Но такое он мог позволить себе разве что в прошлой жизни, теперь деньги приобрели новое значение: их больше не было «сколько угодно», о них приходилось беспокоиться.

Поэтому он, преодолевая презрение, притворялся американцем и выслушивал всех этих узкоглазых куколок, похожих друг на друга, причем независимо от пола. Самые большие деньги ему готовы были платить захандрившие актеры, певички, которым кто-то там сунул руку под юбку, блогеры, специализирующиеся на поедании всякой ерунды перед камерой, и совсем уж непонятные персонажи, больше похожие на героев мультфильмов, чем на людей.

Их жалобы тоже были примерно одинаковыми: сами они считали, что глубоко несчастны, травмированы и, естественно, в депрессии. Виталий же видел, что это банальное, совершенно незрелое неумение справляться с жизненными трудностями.

Он реагировал на это нытье по-разному. В принципе, любому из своих клиентов он мог вправить мозги за один сеанс, но Любченко никогда не торопился. Если так легко и быстро отпускать богатых пациентов, ему придется заниматься этим до скончания времен! Так что он заставлял их возвращаться снова и снова, милостиво позволяя верить, что они действительно больны.

Некоторых он все-таки приводил в норму – ему нужно было укрепить свою репутацию. Многие из таких клиентов все равно возвращались к нему на профилактические сеансы, потому что слишком уж боялись брать ответственность за свою жизнь. И конечно, они приводили друзей – таких же богатых и с самодиагностированной депрессией.

Так что когда в кабинет заявился мальчик с кукольной мордашкой и пухлыми губками, Виталий не без оснований рассудил, что это очередной «сценический нытик», кумир тысяч малолетних ничтожеств, на которого давит груз популярности. Но все оказалось намного серьезней…

На Кван-Чо оказался наследником международной бизнес-империи. Да, не единственным, но все равно достаточно любимым родителями, чтобы с детства получать все, что душе угодно. Узнав об этом, Виталий насторожился: богатые, избалованные, ухоженные мажоры обычно уверены в себе, проблемы они топят в развлечениях, а не бегут за консультацией к психологу.

Да и Кван-Чо не бросился сразу вываливать обиды на свою мать. Он отводил взгляд, нервничал, перебирал темы, которые казались ему безопасными. Виталий не торопил его, хотя заинтересовался психолог сразу. Любченко использовал начало разговора, чтобы быстро изучить соцсети клиента.

Никакой ошибки предварительного суждения не было, Кван-Чо действительно жил роскошной жизнью. Похоже, его родители были из тех, кто верит, что деточке дозволено гарцевать годков до тридцати, а потом деточка как-нибудь сама собой образумится и продолжит семейное дело.

Кван-Чо ничего продолжать не собирался, дни он проводил на яхтах с полуголыми девицами, ночи – в густо задымленных клубах. Он не притворялся счастливым, он и был счастлив, но только пока его окружали другие люди. Когда же он оставался наедине с собой или, вот как сейчас, с психологом, его что-то угнетало. Что-то достаточно серьезное, чтобы пробиться через броню его безусловной любви к себе.

– Что вы сделали? – спросил Виталий, бесцеремонно прерывая поток болтовни Кван-Чо.

Клиент такого не ожидал. Он привык к тому, что перед ним заискивают все, кроме его родни, окружающие ловят каждое его слово… Ловят, а не перебивают пополам! Золотой мальчик с таким почти не сталкивался, не знал, как реагировать, и просто застыл.

– Что? – наконец моргнул Кван-Чо.

– Вы меня слышали.

– Зато вы меня – явно нет! Я ничего не сделал, я о депрессии поговорить пришел!

Тут Любченко невольно отметил, что английский язык все-таки склоняет к вежливости. В его грамматике просто нет четкой разницы между «ты» и «вы» – ко всем идет обращение на «вы». Если бы Кван-Чо говорил по-русски, он бы уже наверняка начал хамить.

Богатый наследник злился, это чувствовалось, но он не уходил, так что в своей правоте Виталий уже не сомневался.

– Нет у вас никакой депрессии, – возразил Любченко, спокойно выдерживая взгляд малолетки. Он знал, что Кван-Чо двадцать девять лет, но выглядел кореец от силы на восемнадцать. – Вы из тех, кто считает, что вам дозволено все. И если даже при такой системе ценностей в вас зародилось чувство вины, вы сотворили нечто воистину ужасное… Или не просто сотворили? Или творите до сих пор?

Кван-Чо не ответил, но это оказалось и не нужно. Он был способен заставить себя промолчать – не больше. Он совершенно не умел скрывать ложь, она читалась по взгляду, по выражению лица.

Виталий не нуждался в словах, его вполне устраивал этот странный односторонний диалог.

– Не думаю, что вы способны сочувствовать своим жертвам – а у вас наверняка есть жертвы, от всего остального вы откупились бы. На них вам плевать, а вот на себя – нет. То, что вы делаете, откровенно противозаконно. Вы пришли сюда, чтобы узнать: как себя вести, чтобы не попасться. Чего от вас теперь ожидают? Как с вами будут работать следователи, когда вас арестуют? Заметьте, господин На, я говорю «когда», а не «если». При вашем нынешнем уровне нервозности поимка становится просто вопросом времени.

Тут Кван-Чо все-таки не выдержал, взвился на ноги. Если бы он сидел на обычном стуле, тот, конечно же, с грохотом рухнул бы на пол. Однако тяжелые кресла в кабинете психолога были рассчитаны на любителей попрыгать.

Виталий же остался на месте. То, что побагровевший Кван-Чо теперь нависал над ним, не имело для психолога никакого значения. Они оба знали, кто на самом деле сильнее.

– Да как вы смеете?! – процедил сквозь сжатые зубы Кван-Чо. – Решили попрощаться с лицензией?

– Вы уверены, что хотите прервать наш сеанс раньше срока?

– Да я