Дождевик - Max Laszlo

Пластиковые ноги попеременно застучали по полу. Фил ещё раз задёргал двери; изо всех сил бил руками, зовя на помощь.

Бесстрастный композитор сегодняшнего мероприятия, наблюдающий из тени своего капюшона, театрально поднял руки на уровне плеч, слегка оттопырив мизинцы. Приготовился к филигранной кульминации.

Беспощадные охотники стаей выбрались из своих укрытий и ломаными трещащими движениями направились по следу. Фил вскричал, когда несколько манекенов набросились на него слева, однако парень успел увернуться, так что пластиковые черепушки быстро брякнулись в крепкую дверь.

Руки композитора поднялись чуть выше уровня лица, локти развелись в стороны; ладони направлены вперёд.

Ещё одна тварь кинулась на Фила, когда тот побежал в сторону. Ей удалось схватить его за рукав ветровки, однако Фил резко затормозил, уперевшись ногами в пол, схватился за свой же рукав и со всей силы потянул назад. Бегущий манекен на всей скорости описал дугу и влетел в автомат с контактными линзами. Стекло разбилось, запищала сигнализация. Парень освободился и побежал к эскалатору.

Композитор свёл руки ближе друг к другу и поднял указательный палец.

Манекены поползли прямо с эскалатора. Остальные вышли спереди, другие отрезали парню путь к отступлению сзади. Филипп завертел головой в поисках лазейки. Но повсюду он лишь сталкивался с хищными чудовищными глазами. Конец! Он вжался спиной в витрину аптеки. Монстры наступали. В голове зазвенело, а висок пронзила боль. Твари полукругом встали напротив парня и, похоже, согнулись готовясь наброситься.

Парень мысленно распрощался со своей жизнью как вдруг боковым зрением уловил почти незаметное движение около себя. Сию минуту чьи-то руки вылезли прямо из стекла позади него, крепко обхватили его лоб и прижали к зубам губы. Фил вцепился ногтями в холодные кисти, но не успел опомниться, как его с силой дёрнули назад и он провалился сквозь витрину в чёрную пучину.

Он плюхнулся на обитый красной тканью стул. Перед глазами открылся большущий, настоящий зал филармонии, с огромной сценой и тяжёлым синим занавесом сбоку. Филипп сидел в самом центре зала, а вокруг было множество рядов с тысячами пустующих мест. Ряды шли сверху вниз под наклоном, так что он расположился примерно на уровне сцены. Позади и с двух сторон зала также находились балконы, украшенные лепниной, полностью выбеленные с золотыми колоннами и небольшим навесом из бархата. Потолок был округлый, с вырезанным по всей протяжённости орнаментом, ведущим к расположенному в центре гигантскому паникадило. Многоярусная структура с сотней хрустальных гранёных фигур, звёзд, шаров и горящих между ними восковыми свечами, наполняла всё пространство тёплым согревающим светом, отражающимся от белых стен, золотых и бронзовых декоративных элементов.

Филипп увидел на сцене музыкантов. Разделившись на группы, они сидели и стояли на протяжённости сцены, каждый со своим инструментом. Слева группа скрипок и виолончелей, чуть дальше – контрабас, справа флейтисты и трубачи, а ещё правее – пианист; позади всех, практически у стены ‐ литавры, барабаны и тарелки. Ну а в центре, перед оркестром на тёмном подиуме с двумя ступенями стоит дирижёр. Перед ним расположился серебряного цвета пюпитр с нотным листом. В руке он изящно и в то же время легко держал лакированную яблоневую палочку с круглой тёмной державкой. Элегантный чёрный фрак, брюки и ворот белой рубашки заметно выделяли его среди всех участников концерта. Остальные музыканты – мужчины и женщины были одеты в обычные белые рубашки, белые юбки и брюки.

Фил не понимал, как здесь оказался и даже на мгновение забыл, что было перед тем, как он появился посреди пустого зала филармонии. Он вспомнил, как за ним гнались чёртовы манекены и зажали в тупик. А что теперь?.. Наверное, стоит попытаться выбраться, пока снова не началась очередная охота.

Три чётких удара палочки разнеслись вдоль пустых рядов. Филипп посмотрел на сцену. Дирижёр, до сих пор неподвижно стоявший на своём месте, медленно поклонился в сторону музыкантов. Затем выпрямился и вздёрнул вверх свой чарующий инструмент. Оркестр напрягся. Воздух словно сковало перед громом. Композитор так твёрдо держал свою руку, что скорее всего, даже если бы на неё повесили шестнадцатикилограммовую гирю, та бы не дрогнула. Деревянная палочка устремилась вверх, за голову дирижёра. Левая ладонь мягко потянулась вперёд, указывая в сторону литавр.

Как только палочка ринула вниз, по всему залу прошла волна вибрации.

Бум – бум – бум…

Подготавливающий разум слушателя звук литавр наполнил пространство. Он словно сказал, что сейчас заиграет мелодия и не абы какая – смешная и весёлая, – а очень важная! Трещание бронзовых тарелок завершило подготовку, уступив место следующим инструментам.

Дирижёр согнул спину и опустил руки. Словно выплывая из плотной трясины он медленно развёл руки в стороны. Смычок контрабаса плавно опустился по струнам. Новое звучание ручьём полилось со сцены. Смычок поднялся назад, снова вперёд и обратно. Рука дирижёра под звук мелодии описывала аккуратные круги в воздухе, всё выше и выше. Палочкой он указал на двух виолончелистов и скромно взмахнул вверх, давая им дозволение вступить в пару к контрабасу.

Пьянящая мелодия заставила расслабиться, вручила чашку тёплого чая, укрыла пледом и сказала «не торопись, останься, послушай, будь как дома». Фил удобно уселся в кресле. Голову заняла мелодия, прогнала прочь ужасных монстров, лужи крови и демона в плащовке. Никогда раньше он не обращал внимания на музыку, насколько она бывает приятной и успокаивающей. Струны виолончели затрепетали. Уже двумя руками дирижёр вращал в воздухе, поднимал выше, добавляя темп.

Дальше присоединились скрипки. Совместно с клавишами пианино они вступили в свою партию, прервав виолончели. Быстрое звучание скрипок и осторожная игра пианино, подобная падающим с кончиков листьев каплям после прошедшего дождя, взволновали. Куда улетучилось первоначальное возвышение?

Композитор это знал, поэтому подал бокал свежего глотка. Но перед этим он выпрямил грудь и двумя руками выстрелил в барабаны. Те затейливо задрожали. Палочка в несколько быстрых махов заставила зазвучать флейтистов. Робкая, невинно-детская мелодия, напоминающая расцветающую весну, заиграла в салочки со скрипками.

Филипп приподнялся, выдвинулся вперёд. Кто же? Кто же победит в этой игре? Благородные, ласковые скрипки или душевные, мягкие флейты?

Дирижёр пальцами позвал трубы, словно третьего ребёнка, самого старшего, заставив рассудить брата и сестру. Трубы выплеснули из себя яркую, блестящую мелодию; палочка укоризненно ткнула в флейты и скрипки, а затем двумя руками дирижёр замкнул над головой круг и плавно опустил их вниз. Все инструменты стихли. Филипп застыл в ожидании.

Несколько долгих секунд все замерли у своих инструментов. «Раз, два, три, морская фигура замри» – зачем-то озвучил Фил.

Наконец, палочка разрезала воздух; другая рука описала дугу