Неспособность любить - Евгения Горская

– К вам, Надежда Ивановна, – негромко крикнула в ответ Ира, даже не поинтересовавшись, какого черта Федору надо.

Он торопливо разделся, прошел вслед за Ирой в заставленную книжными полками комнату. Нечто подобное он и предполагал – хозяйка с кружевной шалью на плечах сидела в кресле, держа на коленях книгу. В другой руке дама держала очки и на Федора посмотрела с большим любопытством. Книга была бумажная, солидный том в красном переплете.

– Здравствуйте. – Федор даже слегка поклонился.

– Брат Александра Павловича? – констатировала Надежда Ивановна.

– Федор.

Хозяйка подняла глаза к потолку, снова их опустила, закусила губу и снова посмотрела на Федора.

– У Александра Павловича не было брата.

– Был, – сказал Федор. – Я. Наши матери сестры.

– Это называется «кузен».

– Буду знать.

– Садитесь! – Она кивнула на стулья, стоявшие около круглого, накрытого кружевной скатертью стола.

Стульев было несколько, Федор подвинул ближайший. Стул с высокой спинкой оказался неожиданно удобным.

– Рассказывайте!

Вообще-то, он надеялся, что это она что-то расскажет.

– Елизавета умерла ночью после вашей встречи. Очень похоже на отравление. О чем вы с ней разговаривали?

Бабке было за семьдесят, но на морщинистых губах лежала светлая помада, а глаза были обведены черным. Как ни странно, нелепым макияж не выглядел.

– Об Александре Павловиче, конечно!

– Лиза спрашивала, не дарили ли вы ему коньяк?

– Я не дарила ему коньяк, – усмехнулась старуха. – Я ему хорошо платила. Этого достаточно.

Федор бился минут двадцать, но ничего стоящего не узнал. Лиза приезжала, посидела с полчаса и уехала. Ничего больше из бабки он вытянуть не смог.

Зато она вытянула из него все. И где он работает, и кто родители, и даже какие отношения связывали его с Лизой.

– Вы должны сообщить мне, когда убийца Александра Павловича будет найден!

– Обязательно, – пообещал Федор и рискнул. – Вы собирались завещать ему квартиру?

Бабка изменилась мгновенно, сразу. Розовые губы и подведенные глаза стали казаться издевательской маской на старушечьем лице.

– Это было не всерьез! – Она осеклась, поняла, что сболтнула лишнее.

Хозяйка владела собой отлично, опять превратилась из карикатурной старухи в солидную пожилую даму.

– Разговор был несерьезным, и Александр Павлович прекрасно это понимал.

Федор покосился на висевшие за старухиной спиной картины. Картин было много, они занимали все свободное от книжных шкафов пространство. Выделялась одна, на которой среди темных пятен проступало изображение то ли черта, то ли марсианина.

– Я устала. До свидания.

Он поднялся, опять поклонился.

Фарс какой-то.

Откуда-то сразу появилась Ира, хмуро смотрела, пока он надевал куртку.

– Ира! – нетерпеливо позвала хозяйка.

Федор кивнул домработнице и захлопнул за собой дверь. С Ирой необходимо было поговорить, но он не знал как.

Он даже немного посидел в машине, в общем-то, не надеясь, что домработница появится на улице. Наконец посмотрел на часы и поехал домой.

Взглянуть на свои окна ему не пришло в голову, и, отперев дверь, Федор успел удивиться, что в прихожей горит свет.

Больше он ни о чем не думал. Он обнимал хрупкие плечи и шептал:

– Настя! Настенька.

Им редко удавалось провести ночь вместе, и это казалось Федору настоящим счастьем. В такие моменты ему было жаль времени на сон, он старался насладиться каждой минутой рядом с Настей.

Но за последнее время Федор слишком устал и измучился, наверное, поэтому и заснул, едва Настя затихла на соседней подушке.

Проснулся он рано, покосился на Настю и улыбнулся – она не спала.

Сквозь плотные занавески свет уличных фонарей проступал слабо, и Настю ему было видно плохо. Федор притянул ее к себе, потерся подбородком о нежную щеку.

– Я скучала по тебе.

– Я тоже.

На самом деле в этот раз он не только по ней не скучал, даже почти не помнил. Слишком много событий произошло за последнее время. Ему было просто не до Насти.

Она уехала за несколько дней до смерти Саши. Как обычно, Настя уехала с мужем отдыхать, а потом муж, как обычно, задержался на пару дней для деловых переговоров. Такие дни были для него и Насти единственной возможностью побыть вместе, не глядя поминутно на часы.

Настин муж был бизнесменом. Не из самых крутых, но такого уровня жизни, как Настя привыкла, Федор ей обеспечить не мог. Когда-то он уговаривал Настю бросить мужа и искренне не понимал, почему она говорит мягкое «нет». Тогда их любовь казалась ему самым главным на свете, он заболевал, долго не видя Настю, и был уверен, что она чувствует то же самое.

Наверное, любовь поутихла, потому что больше он не мечтал постоянно быть с Настей. Правда, это не мешало ему радоваться их встречам.

– Жалко Сашу.

Федор промолчал.

Вчера он, конечно, рассказал о том, что случилось с Сашей, а потом с Лизой. Александра Настя знала, она лечилась у него. Федор и познакомился с ней у брата в кабинете. Заехал как-то вечером, потому что случайно оказался поблизости, потом подвез припозднившуюся пациентку. Настю.

Настя потянулась к нему, он почувствовал ее напрягшееся тело и неожиданно отодвинулся. Заниматься любовью, когда Лиза лежит где-то в морге, показалось настолько аморальным и противным, что переступить через это Федор не смог. Вчерашнее не в счет, вчера тело сработало само. До вчерашнего вечера они слишком долго не виделись.

– Ты что? – не поняла Настя.

– Извини, Котенок. – Он поцеловал ее в уголок губ. – Как-то мне не по себе. Саша… Лиза…

Кажется, она не обиделась. Нахмурилась, внимательно посмотрела на свои ногти. Ногти были в полном порядке, лак лежал аккуратно, Настя осталась довольна. Неожиданно Федора покоробило, что ногти у подруги окрашены в разные цвета, как у не слишком умной школьницы. Странно, что раньше он не обращал на это внимания. Впрочем, раньше он ее руки не разглядывал, было некогда. Свидания сводились к вполне определенным действиям и пустым ленивым разговорам между ними.

Настя потянулась, села.

– Я поеду, Федя. Дел много.

Каких дел может быть много у неработающей Насти, Федор не понимал. Впрочем, вечером должен прибыть муж, наверное, дела действительно есть.

– Подожди, – он погладил ее по спине, – давай хоть позавтракаем.