Надежда после жизни - Рина Кумихо

Ему плевать на то, что здесь камеры и они все видят?

Наверно, да.

Как, впрочем, и мне…

У меня нет желание бежать за ним. Я не могу разобраться в себе, а тем более не смогу разобраться в том, что чувствует Роб. Но то, что он уже не тот Робин с которым я познакомилась в гетто — это факт! Он изменился, став другим. Мы все изменились, став взрослее. Только после нашего с ним разговора, я невольно вспоминаю слова Петро о том, что людям никогда не понять хладных. А значит, нам не быть вместе с Робином.

Я опускаюсь на кушетку и закутываюсь с ног до головы покрывалом, создавая вокруг себя «кокон». Не хочу, чтобы меня сейчас кто-нибудь трогал.

Но это лишь мечты.

Через полчаса внутрь вваливается нестройный хор голосов, которые галдят и обсуждают всякую ерунду. Я не шевелюсь, но разбираю среди них парочку женского сопрано.

Девушки?!

Поверх них звучит громогласный рык Петро:

— С этого дня, вы, что отобраны из лучших бойцов, будете жить здесь и тренироваться на полигоне вместе со мной. Вы — личный отряд мэра Ксандера. Он высказал вам доверие, выбрав вас. И поэтому, постарайтесь не подвести его! Всем ясно?

— Так точно! — оглушают они меня своим ором.

— Надежда! — зовет меня Петро. Я не спешу шевелиться. Все замолкают. Но я могу слышать их перешептывание. «Это она?!». «Она!». «Уверен?!». «На все сто!».

Петро это тоже слышит. У таких как он и я обострен слух.

— Тишина! — приказывает он им. Теперь уже действительно все замолкают. — Надежда, я знаю, что ты не спишь! Ты часто дышишь! Встань и объясни новичкам распорядок!

— Нет! — я не хочу даже двигаться.

— Нет?

— Нет, значит нет!

— Это был приказ! Ты не подчинишься моему приказу?! — басит он на всю казарму.

— Не подчинюсь, — соглашаюсь тут же я.

— Если ты не хочешь подчиняться моим приказам, то тогда сама должна возглавить этот отряд. Ты готова?

Я лишь хочу, чтобы от меня отстали. И все!

Но Петро не их тех, которые легко сдаются.

Он в два шага оказывается около моей кровати и легко сбрасывает меня с нее. Стряхивает как крошки хлеба с одеяла. Моя задница горит от удара, а себялюбие ущемлено от удивленных и довольных взглядов новобранцев.

Я была права. Среди четверых прибывших, двое девушки. Одна из них темнокожая брюнетка с коротким кудрявым ежиком, а вторая похожа цветом кожи на меня — бледная. Но ее волосы выбелены и заплетены в толстую косу.

Двое парней, что стоят впереди них, похожи друг на друга как зеркальное отражение. Они явно близнецы. Оба высокие, худые и нескладные со странным пирсингом. У одного он на губе, а у другого над бровью. Их волосы полностью сбриты.

Петро не дает мне рассмотреть их лучше и тянет меня вон из казармы.

— Если ты выиграешь у меня бой, то я отдам командование тебе и сам встану в ряд с ними, — кивает он на четверых. Те вытягиваются по струнке смирно. — А если проиграешь, то в наказание за неповиновение спать сегодня будешь на камнях у берега. Ясно тебе?

— Ясно!

Мне уже не страшно. Выбора здесь нет, здесь есть лишь факты, которые необходимо принимать.

Мы идем на ринг, где Петро сегодня уже едва не поломал Роба. Настает моя очередь. Новенькие гуськом тянутся вслед за нами, пытаясь слиться с местным пейзажем и не злить еще больше Петро.

— Тебе доставляет удовольствие выводить меня и обращать внимание Ксандера на себя?! Чего ты этим хочешь добиться, Надежда?! А?! Ответь мне! — шипит на меня по дороге Петро.

Робин замечает нас, когда выходи из главного корпуса. Корпуса, где его отец. Он меняется в лице, видя меня с Петро. С его лица сползает спокойствие, уступая место волнению. А мне интересен лишь один факт: то, по какой причине он был у Ксандера? И он просил ему верить?!

Нет!

Я не хочу никому верить в этой жизни.

Кажется, доверие не для меня.

— Надежда, что произошло, пока меня не было?! — подбегает Роб. Петро загораживает меня собой, словно прячет ценную вещь для себя. Робин так просто не сдастся. — Отпусти ее! Слышишь?!

— Ты смеешь мне указывать? Где ты был? Тебя не было в казарме, после отбоя.

— Не твое дело!

— Вряд ли… но с этим я разберусь позже. А сейчас, — Петро толкает меня вперед, оставаясь с Робом. — иди вперед. Я приду. А вы, — рявкает он на четверку новеньких. — быстро обратно в казарму и обустроиться там. Приду, проверю!

— Есть! — выдают они и скрываются в вечерних сумерках, быстро петляя по дорожкам в обратную сторону.

— Что ты хочешь с ней сделать, хладный?! Ты слышал меня?!

— Вообще-то, желание разговаривать с тобой у меня нет. Но на вопрос отвечу. Я хочу проучить ее! Это поможет Надежде сдерживать свой гнев и порывы бунта. Ведь этого от нее хочет твой отец? Повиновения?! — наклоняется к Робу, Петро. Он произносит это слово вкрадчиво и тихо, но я легко могу разобрать его.

— Я не в курсе, чего хочет мой отец. Он не делится со своими планами! Даже с родней!

— Уверен?! — ухмыляется Петро. Роба перекашивает.

— Уверен! — отвечает ему тот, старательно выговаривая все буквы.

— Тогда, ты знаешь, что я сейчас прав.

— Не трогай ее! Я могу занять ее место!

— Не можешь. Она от рождения уже заняла его… к сожалению, — заканчивает их разговор Петро. Он нагоняет меня и вновь моя рука в его лапах. Я кривлюсь от боли, что проникает по мышцам глубоко внутрь. Усталость не может соперничать с болью и злость приходит ей на смену.

— Пусти уже меня! — дергаюсь я в сторону. — Я сама могу идти!

Петро отпускает меня и позволяет идти вперед.

Мы оказываемся в уже до боли знакомом мне месте. Тут все также. Лишь одна лампа мигает: ее нужно заменить. Но кажется такой световой эффект даже нравится моему противнику.

— Надевай! — кидает он мне перчатки. Я неуклюже справляюсь с ними и с трудом закрепляю их у себя на запястье.

— И что? Ты меня будешь бить?

— Буду. — короткий ответ слышу я от него.

— И все? Ты так легко об этом говоришь?

— Ты заставляешь! — разминает свои руки Петро. Я веду головой в сторону и облизываю сухие губы. Я видела его в бою. Он страшен. Петро очень серьезный противник. О чем я думала, когда давала согласие. — Нападай, Надежда!

— Я?

— Я жду!

Хорошо. Мои ноги в стойке, а руки прикрывают голову. Я делаю первый выпад и тут же оказываюсь на полу. Меня уложили одной молниеносной подсечкой. Петро уже нависает надо мной. Он наклоняется к моему уху и шепчет: