Deadline - Ребекка Эдгрен Альден

Вероника окончательно смутилась:

– Нет, по правде сказать, нет. Но она несколько раз об этом говорила, и каждый раз это звучало очень убедительно. И потом, ты ведь действительно отвечаешь за набор персонала. И ты же несешь ответственность за финансы.

Анна встала. Что, черт возьми, вытворяет эта Диана?! Какую наглую ложь она про нее еще выдумала? Теперь она поняла причину злости Вероники. Значит, все думают, что это Анна не желает нанять временных сотрудников? Это было уже чересчур. Переполняемая гневом, Анна больше не могла сидеть спокойно. Вскочив, она заговорила.

– Слушайте все, я должна сказать вам одну вещь, – произнесла она громким голосом. Все разом уставились на нее. – Должно быть, я недостаточно доходчиво объяснила ситуацию. Я хотела найти временную замену, но наверху запретили набирать новых сотрудников. Я не могу заменить тех, кто находится на больничном. Так что теперь вы знаете правду.

Все озадаченно посмотрели друг на друга, но промолчали.

Анна же больше не могла здесь оставаться. Сердце стучало в груди как молот. Не говоря ни слова, она бросилась к выходу и выскочила в коридор. Ее всю трясло.

– Анна, подожди! – Вероника выбежала за ней следом. Сжав кулаки, Анна повернулась к своей коллеге. – Слушай, прости. Я только сейчас поняла, как глупо было верить тому, что болтает Диана. Я должна была сначала поговорить с тобой. Но столько всего навалилось, и потом, я ведь тоже устала. Ты ведь знаешь, я не люблю Диану, но она действительно говорила очень убедительно.

Анна перевела дыхание.

– Как бы то ни было, это абсолютная ложь.

– Ну да, теперь-то я понимаю. Она стравливает нас, настраивает друг против друга. Давно пора было сообразить. Поэтому еще раз прости. Мы должны держаться вместе. В пятницу мы с Евой ужинаем в городе. Хочешь пойти с нами?

Анна колебалась. Ведь она была их начальницей. Существовал риск слишком сильно сблизиться с подчиненными. Но Вероника права. Сейчас они должны держаться вместе. Она больше никогда не будет полагаться на слова Дианы.

– Идем же. Отдохнем, расслабимся, – уговаривала ее Вероника.

Анна кивнула.

И в ту же секунду внезапно зазвонил ее телефон. Неизвестный номер. Анна взглянула на Веронику.

– Я лучше здесь отвечу.

Вероника улыбнулась и ушла. Анна ответила. Сначала она не поняла, кто это. Незнакомая ей женщина сказала, что она звонит из Стокгольмской школы журналистики. Может быть, это из-за Эмили?

– Это вы ответственны за Suzanna? Мы раньше держали связь через Еву, но, очевидно, ее уже долгое время нет на рабочем месте.

– Да, она на больничном.

– Понятно. Я только хотела узнать, скоро ведь начнется новый семестр, собираетесь ли вы взять к себе на стажировку нового журналиста? Обычно вы берете к себе людей из нашего учебного заведения.

– Сожалею, но у нас уже есть один стажер.

– Вот как, я не знала. В таком случае могу я спросить, какое учебное заведение посещает этот человек?

Анна задумалась. Кажется, Эмили говорила, что она учится в Стокгольме?

– Простите, наверное, это глупо звучит, но я думала, что она получила журналистское образование в Стокгольме.

– В этом семестре мы еще никого не посылали к вам на стажировку.

Может, Эмили училась в Седерторне? Или Уппсале? Решив пока что не ломать над этим голову, Анна сказала, что, к сожалению, они не могут никого принять сейчас, потому что у них уже есть стажер, и что Эмили должна оставаться у них до начала весеннего семестра. Женщина поблагодарила ее за ответ и положила трубку.

А ведь Эмили, кажется, не упоминала о Школе журналистики в Стокгольме? Анна снова взяла мобильный, вошла в почту. Когда Ева ушла на больничный, то она отправила Анне всю информацию о том, как должна проходить стажировка Эмили в ее отсутствие. Немного поискав, она наконец нашла то письмо. Да, все верно, Эмили действительно должна была оставаться у них до весны. Ева даже приложила заявление Эмили на соискание должности журналиста-стажера. Анна открыла документ.

В нем Эмили писала, что она соискатель от Школы журналистики в Стокгольме.

Прихватив с собой Эмили, Анна отправилась в один из небольших пустующих конференц-залов. При этом она не сказала ей заранее, в чем дело. Не хотела, чтобы стажер успела сочинить оправдательную речь. Ей показалось или девушка в самом деле немного нервничала?

Как только Анна закрыла за ними дверь, Эмили спросила, о чем с ней хотят поговорить.

– Сядь, – велела Анна и указала на один из стульев за общим столом для собраний. Сама она устроилась напротив.

– Что-то случилась? Я что-то не так сделала?

– Не знаю. Может быть, сама мне расскажешь?

Эмили покачала головой.

– Что вы имеете в виду?

Анна рассказала ей о звонке из Школы журналистики, те еще не посылали к ним в этом году стажеров, и что в их списках нет никакой Эмили Ниссер.

Говоря, Анна с глаз не спускала с Эмили, ей не хотелось пропустить реакцию стажерки. Лицо девушки было серьезно и с каждой секундой все больше бледнело.

– Итак, Эмили, надеюсь, теперь ты понимаешь, почему я должна с тобой поговорить? – закончила Анна и откинулась на спинку стула.

Эмили молчала. На ее шее проступили красные пятна. Анна терпеливо выжидала. Она желала услышать действительно стоящее объяснение.

– Ладно, мне придется рассказать все как есть, – начала Эмили. – Это правда, что на данный момент я не являюсь студентом Школы журналистики. Я уже журналист с дипломом, имею степень магистра и сейчас готовлюсь защищать докторскую диссертацию в области массмедиа и коммуникаций.

Несмотря на то что Анна знала, что Эмили врала им, и чувствовала, как изнутри ее захлестывает злость на эту липовую стажерку.

– Какого дьявола… Ты хоть знаешь, сколько выпускников мечтают пройти у нас практику? Ты ведь даже получала зарплату стажера!

– Знаю. Деньги я могу вернуть. Только позвольте мне объяснить. Эта работа – часть моей диссертации. Я пишу об этике в мире СМИ и исследую комплексное отношение журналистов к рекламодателям. Я изучаю, где именно проходит граница между журналистикой и рекламой.

Анна открыла было рот, но от растерянности не нашлась что сказать.

– Я заняла место стажера, чтобы окунуться в среду и понять, что здесь происходит. Вроде как решила повальрафить[6].