Дом, в котором живет смерть - Джон Диксон Карр

На нескольких колокольнях прозвучало десять часов, но Айра Рутледж не появился. В соседней комнате, которая играла роль юридической библиотеки, Джефф нашел стеклянную пепельницу, вернулся с ней в приемную и, выкурив сигарету, тут же прикурил от нее другую. Десять пятнадцать; Айры все еще нет. В половине одиннадцатого зазвонил телефон. Неужели это звонит сверхзанятый мистер Рутледж, черт бы его побрал, чтобы извиниться!..

Но звонил не Айра. Это была Пенни Линн.

— Джефф! Я так надеялась застать тебя! Похоже, они думают!.. Похоже, они думают…

— Пенни, где ты?

— Дома. Я только что вернулась.

— Да, горничная сказала, что тебя до вечера не будет. Но не сказала, что ты появишься так поздно.

— В первый раз я вернулась еще до обеда. Когда Гетти сказала, что ты звонил, я подумала, что лучше поехать в Холл. Там садились обедать и настояли, чтобы я тоже осталась к обеду. А после него…

— Как ты пообщалась с Таунсендом, который ищет потайные ходы?

— Думаю, что очень хорошо. Сейчас его там нет.

— Нет?

— Кто мог явиться после обеда, как не Кейт Кит? Она, похоже, жутко увлеклась мистером Таунсендом и, можно сказать, никого к нему не подпускала. Она прибыла на машине и сообщила, что просто должна показать ему ночную жизнь. Дэйв сказал, что уж если она его забирает, то должна доставить к гостинице. Айзек, их водитель, попросил свободный вечер. У него была какая-то важная встреча, и Дэйв дал Айзеку попользоваться родстером. Кейт уехала со специалистом по старым домам, и было такое впечатление, что она с ним встречалась раньше. Затем…

Джефф представил себе Пенни, как она сидит у телефона.

— Серена и Дэйв! — выдохнула она. — Тут есть что-то очень странное… да, и к тому же тревожное. Они оба как-то не в себе, хотя трудно сказать почему. Все настолько непонятно, что я не стала оставаться дольше, хотя и собиралась. И поскольку они сказали, что ты отправился на какую-то важную встречу с мистером Рутледжем…

— У меня не было никакой важной встречи с мистером Рутледжем; я его даже не видел. Если эта старая перечница, так его и разэтак, заставит себя ждать еще пять минут… — Он прервался, потому что гудящий звук откуда-то снизу и из-за дверей перекрыл даже шумы улицы. — Наконец-то лифт, Пенни! Надеюсь, завтра увидимся? Ну вот, должно быть, ночной гуляка наконец возвращается.

Так оно и было. Сутулый, смертельно бледный, с котелком на голове и дождевиком через руку, Айра Рутледж открыл дверь в приемную.

— Да-да, мой мальчик, можешь не напоминать мне: это непростительно. Кроме того, эти домашние дела могут быть хуже бизнеса. Я могу лишь еще раз извиниться и предложить незамедлительно перейти к делу. Я думаю, в библиотеке нам будет удобнее. Позволю себе пропустить тебя вперед…

Все комнаты в этих апартаментах выходили на Кэнал-стрит. Справа коридор без окон вел сначала в маленький кабинет Айры-младшего, а затем — в большой офис Айры-старшего. Пока старик копошился в коридоре, Джефф перенес свою верную пепельницу в длинное, узкое помещение библиотеки.

Левая стена библиотеки была заставлена книжными шкафами, в которых за стеклом стояли внушительные тома в переплетах телячьей кожи. Джефф потянул за цепочку кабинетной лампы под зеленым абажуром. На другой стене висели в рамках карикатуры, посвященные отнюдь не юмористическим сюжетам. Джефф сел и стал рассматривать их, пока Айра, держа при себе темно-желтую картонную папку, не устроился во главе стола.

— Наша встреча, — наконец сказал он, — посвящена некоторым необычным аспектам завещания, оставленного Харальдом Хобартом.

— Да?

— Положения этого завещания исключительно просты. Все, чем владел мой бедный покойный друг, делится в равной мере между двумя его отпрысками, Дэйвом и Сереной. Других живых родственников не имеется, нет и иных оговорок по наследству; детям только вменяется в обязанность «позаботиться» о некоторых слугах. Могу ли я надеяться, — и мистер Рутледж в упор посмотрел на Джеффа из-за стекол очков, — что ты полностью выслушаешь меня до того, как выскажешь возражения или комментарии?

— Почему я должен возражать?

— По сути, я не жду реальных возражений. Но со всей серьезностью предполагаю…

— Если вы объясните мне, о чем, в сущности, идет речь…

— О, конечно, прошу прощения. То, что может быть названо естественным выводом из завещания, хотя оно столь же просто, как распоряжение об имуществе, настолько необычно, что требуется объяснение. До того сердечного приступа, который и забрал его от нас, мой друг Харальд, знавший, что это может случиться в любое время, часто вспоминал прошлое. Может, ты слышал, что много лет назад коммодор Фитцхью Хобарт имел двух близких друзей: твоего дедушку, в честь которого ты и был назван, и (тоже покойного) Бернарда Динсмора, бывшего жителя Нового Орлеана. Коммодор Хобарт поссорился с ним, и тот уехал в Новую Англию, где составил себе значительное состояние. Ты знал об этом?

— Да, несколько вечеров назад Дэйв что-то такое упоминал. Он говорил, что его отец всегда считал — с Бернардом Динсмором обошлись очень плохо. Правильно?

— И это, мой мальчик, — сказал мистер Рутледж, откашлявшись, — подводит итог делу, в котором мне надо тщательно разобраться. Теперь послушай остальное из распоряжений завещателя.

Внизу с гулом и шипением пролегали машины, издалека доносились звуки клаксонов. Не раскрывая папку целиком, Айра Рутледж бросил в нее беглый взгляд, поднялся и подошел к одному из окон, где и остановился, глядя вниз. Разговаривая, он не поворачивался.

— Если кто-то из них двоих, Дэйв или Серена, скончается, оставшийся в живых наследует все. С другой стороны, если ни Дэйва, ни Серены не будет в живых к Хеллоуину в этом году…

— К Хеллоуину? — взорвался Джефф. — Почему они не должны быть в живых к этому дню? И при чем тут Хеллоуин?

— Разве я сказал «Хеллоуин»? — пробормотал юрист. — О Господи, неужели? Это плохо. Я не должен позволять себе такие оговорки. И, тем не менее, если даже это слово и случайно вырвалось, его нельзя считать ошибочным.

Айра Рутледж отвернулся от окна.

— Знаешь ли ты или нет, что Фитцхью Хобарт был рожден 31 октября 1827 года. Доживи он до 31 октября этого года, то прожил бы целый век.

— Я слышал о датах жизни коммодора. Но я продолжаю спрашивать…

— Вот и ответ на твой вопрос. Сын и дочь Харальда, пусть даже не очень походят на него, оба унаследовали сердечное заболевание, которое и убило их отца. Насколько я понимаю, для тебя это новость?

— Не совсем. Дэйв рассказывал, что из-за сердечной слабости он во время войны не мог пойти служить во флот. Серена же…

— Ты сказал — Серена?

— Она всегда испытывала тягу к атлетическим занятиям. Вчера вечером Дэйв упомянул, что она могла быть отличной гимнасткой, если бы не запретил врач. Затем снова…