Нина. Книга 1. Проклятый дар - Айя Сафина

– Обещаешь, скучать по мне? – голос девушки чуть прочистился от хрипоты.

– Ну, разумеется, – говорил Эрик, выпроваживая Белладонну из душевой.

Ох, надо поскорее сваливать отсюда. Обычно он успевал уйти из дома до того, как любовницы просыпались. А пока он отсутствовал, охрана выпроваживала их из квартиры, и приходила служба уборки. Хотя после каждой вечеринки пентхаус можно было сжигать целиком безо всякого сожаления.

Приведя себя в порядок, Эрик отправился в гардероб, где выбирал не задумываясь первое, что попадалось из сотен пиджаков, брюк, рубашек и, наверное, из тысяч пар обуви.

Когда он оделся, звук женских голосов из спальни обозначил тревогу. Эта порно-барышня, видимо, разбудила остальных, будь она неладна! Надо было смываться поскорее. Хорошо, что из гардероба можно было выйти в коридор без возвращения в спальню.

Схватив телефон и планшет, Эрик быстрыми шагами вышел из гардероба, одолел лестничный пролет через ступеньку и уже в следующую минуту ждал лифта в коридоре за пределами пентхауса. Уже в лифте он отправил сообщение своим верным псам, разрешая начать зачистку цитадели разврата, каждый раз добавляя в сообщения всякие забавные, как казалось ему, ремарки, типа «вход только в скафандрах», или «найдете кого-то из нас – сдайте в химчистку», или «если совсем беда, сожгите все нахрен».

– Добрый вечер, мистер Манн! – поприветствовал его молодой консьерж в фуражке.

Эрик с удивлением посмотрел на улицу сквозь стеклянные двери. Вечер? Значит, это был не рассвет, а закат? Вот это они покутили! А он наивно хотел заехать в ресторан Рудольфа позавтракать с другом.

– Через сколько ждать ликвидаторов? – спросил парень, которому понравилось, как Эрик называл службу уборки.

– Уже едут, Артур. Как твоя мама?

– Спасибо. Уже дома. Моей невесте приходится сидеть с ней, пока меня нет, и чесать ей пятку вилкой.

– Сожалею обеим. Гипс на ноге – полное дерьмо. Но зато когда она снова взбесит, можно закрыть ее в комнате и свалить, – подмигнул Эрик.

– Вы, как никто другой, умеете находить позитивные стороны во всем! – посмеялся парень.

Эрик, как всегда, оставил пачку купюр консьержу «за беспокойство» и вышел на улицу, где в машине его привычно ждали двое из телохранителей.

– Добрый вечер, мистер Манн! Как прошла вечеринка? – спросил неизменно учтивый Карл, чья бритоголовая физиономия с безобразным шрамом, который называют «улыбка Глазго», никак не соответствовала его галантности. Карл никогда и никому не рассказывал, как получил его, создавая ауру тайны вокруг своей светскости.

– Как всегда ни черта не помню, – ответил Эрик.

– Значит, отлично! В офис?

– В офис.

Эрик не звонил ребятам, абсолютно уверенный в том, что они уже в офисе. Они словно читали его мысли – так было всегда, Эрик считал их впятером – счастливчиками. Каковы шансы того, что они, зная друг друга с детства, пронесут дружбу сквозь все эти года? И не только останутся вместе, а еще добьются столько! А имели они чертовски много.

Да, торговля наркотиками – необычный бизнес. Мало того, что полицейские готовы были отправить их на электрический стул, появись хоть одно подтвержденное доказательство их деятельности, так еще и постоянная борьба за лидерство в преступном мире поджидало пулями за каждым углом. Но вот им стукнуло почти по сорок с лишним, а они до сих пор живы и живут наглым образом на всю катушку. Только на прошлой неделе Десмонд купил яхту за семь миллионов и по тупости своей нечаянно взорвал прямо возле побережья. Этот безбашенный огнестрельный тип разве что не испражнялся взрывчатками, он был настоящим фанатиком ударной силы. Вчера он заявил, что уже присмотрел еще одну моторную красавицу, друзья лишь покачали головами. А Дэсмонд откровенно не понимал, как еще можно развлекаться, когда у тебя столько денег.

Девиз их компании: напористо, но деликатно. И он отлично работал все тридцать лет, что они занимались нелегальным бизнесом. В их преступном наркосообществе они были неоспоримыми лидерами, а для врагов – непотопляемым кораблем. Новички боготворили их, а матерые воротилы – боялись, что лишний раз доказывало успешность их стиля ведения бизнеса.

Да, они зарабатывали кровавые деньги. Благодаря ним наркотики гуляли по городским улицам и пробивали путь к глупым подросткам. К сожалению, вопреки их желаниям, в подобном бизнесе нет места этике. Даже если ты возомнишь себя рассудительным дилером и принципиально не будешь толкать дурь детям, за тебя это сделают жадные посредники. В конце концов, каждый делает свой выбор, пусть даже тебе пятнадцать лет. В свои пятнадцать Эрик уже дважды отсидел в колонии для несовершеннолетних.

Эрик Манн всегда был занозой в нежном месте. Он с детства наводил ужас на близлежащие окрестности. Даже проживая в захолустном парке трейлеров, населенном алкоголиками и наркоманами, в месте, опаснее которого уже не может быть, он установил новый уровень страха и ненависти к уличной шпане. Его шайку старались избегать все. Каждый родитель знал, что если в какой-либо затее участвует поддонок Манн, разборки с полицией неизбежны.

Эрик был бунтарем с рождения. Он ненавидел окружающую нищету трейлерного парка, а зловоние городских сточных вод неподалеку будило в нем ярость на судьбу. Какого черта она засунула его в эту задницу? Он определенно должен был родиться в самом центре богемы! В этих зловонных трущобах он всегда ощущал себя чужим, его даже охватывало чувство стыда за это место, словно его занесло туда по глупости. Он был благодарен судьбе лишь за то, что она не занесла его в какое-нибудь индейское поселение или в нищую африканскую страну, хотя там, в бандитском раю, он бы, скорее всего, добился успеха гораздо быстрее.

Паршивец организовывал кражи со складов, грабежи с разбойным нападением, вооружаясь битами и кастетами. В трущобах, заселенных наркоманами и убийцами, решение, кем тебе стать, принимают обстоятельства. У тебя нет выбора. Здесь ни у кого нет выбора. Это – болото, состоящее из одних только без: беззаконие, безразличие, бездушие. И каждый, кто еще может дышать, застрял в нем бескомпромиссно, безнадежно, безвозвратно. Здесь всегда надо держаться в банде, если хочешь выжить. А если вдруг случалось так, что ни одна банда не хочет иметь с тобой дело, и ты становился одиночкой, то изо всех сил постарайся оказаться в тюрьме. Там тебя хотя бы не пристрелят. В этих воющих кварталах нет места для никчемных одиночек, не трать наш вонючий воздух, лузер. На твое место район всегда подготовит кого-нибудь из той малолетней ребятни в памперсах, что играет в разбойников с настоящими отцовскими пистолетами. А если ты надеешься на полицейские мигалки, то ты точно не жилец. Полиция покажется здесь, только когда стихнут выстрелы и остынет кровь. После чего мертвые займут свое заслуженное место длиною в одну строчку в делах, которые закинут в пыльную подсобку, где они будут ждать свою очередь в архив, закрытые за сроком давности.

Трущобы – это конвейер, смалывающий живых цыплят в мясной фарш: редко, кто доживал до тридцати. Подростки гибли в перестрелках, в камерах, от передозов, а иногда от отчаяния и страха, оказывавшихся сильнее желания жить.