Новая Зона. Лики Януса - Григорий Елисеев

Смирнов надавил на предпоследнее слово. Хофф сглотнул. Один раз он уж отказался, и его просто отвели назад в камеру. Когда дверь за ним закрылась, в противоположной стене распахнулся люк, за которым скрывались мощные прожектора. Они включились без предупреждения, разорвав привычный полумрак. Яркий свет затопил все помещение, заставив Александра зажмуриться и закрыть лицо руками, чтобы не потерять зрение. А затем огни начали мигать в сводящем с ума ритме, вызывая тошноту и потерю ориентации. Следом из потолочных динамиков пришел звук, вернее, страшная какофония, от которой из ушей текла кровь, а голова раскалывалась так, что хотелось разбить ее об стену. Так продолжалось ровно один час, после которого Хофф уже больше никогда не рисковал вызывать гнев своих мучителей. Александр стиснул зубы, с ненавистью глядя на ученого.

– Я так и думал. Тогда кладите руки.

Пробормотав ругательство, Александр медленно подчинился. Пальцы здоровой ладони легли на холодный металл, секундой позже сенсоры в протезе также передали в мозг ощущение тактильного контакта. Хофф выдохнул. Ничего не произошло.

– Ну… Я ничего не чувствую, – начал было он, когда сфера внезапно начала нагреваться.

Александр попытался отдернуть руки и понял, что те намертво пристали к теплой поверхности. Вскрикнув от неожиданности, Хофф начал отчаянно тянуть ладони назад, но безуспешно. Казалось, что от его движений артефакт лишь сильнее накаляется. Через пару мгновений поверхность шара уже была обжигающе горячей, а еще через секунду из-под пальцев потянулся легкий дымок, и в ноздри ударил запах горящей плоти. Боли, однако, не было.

– Что? Что, черт возьми, происходит? – успел выдохнуть наемник.

Внезапно, словно кто-то включил рубильник, пришла боль. Резкая, пробивающая мозг насквозь. Александр закричал, запрокинув голову назад, все еще не способный убрать руки от раскаленного артефакта. Его голос прокатился по тестовой камере, достигнув крещендо и перейдя в ультразвук, от чего ученые и охранники схватились за уши, а стоявшие на столах колбы брызнули мириадами осколков. Динамики под потолком затрещали статикой, показатели на всех мониторах бились в красных зонах, вываливая дополнительные каскады окон с предупреждающими надписями.

А затем из глаз и рта Хоффа забил яркий свет, как будто внутри наемника зажгли прожектор. Что-то закричал Смирнов, продолжающий прикрывать кровоточащие уши, и один из бойцов внутренней охраны вскинул дробовик, целясь в Александра. Палец дернулся на спусковом крючке.

Раздался треск, и вращающийся под ладонями Хоффа артефакт выплюнул из себя ослепительно-белую молнию, ударившую в ствол оружия. Словно в замедленной съемке дробовик раскалился докрасна, а затем с оглушительным грохотом взорвался прямо в руках стрелка. Брызнула кровь, и охранник завалился лицом вперед. Его плечи заканчивались короткими дымящимися обрубками. Уцелевшие бойцы, опомнившись, сдвинулись на позиции для стрельбы, беря Александра на прицел. Полыхнуло три вспышки, и три тела в тяжелой броне повалились на пол. Предсмертная судорога сократила мышцы, из-за чего обезглавленное тело одного из солдат нелепо дернулось и выпустило заряд дроби в потолок.

Хофф продолжал кричать, сфера в его руках вращалась все быстрее и быстрее, пока из нее хлестали все новые и новые молнии. Извивающиеся заряды поражали ученых, обугливая лабораторные халаты и забрызгивая кровью стены. Вопящие сотрудники пытались укрыться за столами и компьютерными терминалами, но хлысты аномального электричества рикошетили от стен, настигая все новых жертв. Одна из молний прошла насквозь через голографический экран с медицинской картой Хоффа и срезала голову стоявшему за ним помощнику Смирнова. Ноги трупа подкосились, и тот рухнул на бок. Сам старший адепт в этот момент пытался открыть дверь тестовой камеры своей ключ-картой, но система снова и снова выдавала отказ, сообщая о блокировке.

С ревом сирен под потолком открылась пара люков, и наружу из них выдвинулись автоматические турели. Закрепленные на стальных полозьях пулеметы сверкнули красными линзами визоров и нацелились на Александра. Хофф взвыл, и звук этот вызывал сомнения, что его способны выдать человеческие голосовые связки. Чудовищный яростный вой, которому позавидовали бы самые матерые мутанты в Зоне, отразился от стен, заметавшись многократно усиленным эхом по помещению, и артефакт выстрелил двумя сплошными лучами энергии, поразив обе турели одновременно.

Машины дернулись, попытавшись избежать опасности, а затем их казенники вспыхнули. Взрывающиеся от жара боеприпасы затрещали в питающих лентах, стволы изогнулись вниз, закапав плавящимся металлом на пол. Следом брызнули оросители систем пожаротушения, и охваченные пламенем турели зашипели, остужаясь. Когда огонь схлынул, сбитый потоками воды, на месте двух тяжелых пулеметов оказались изуродованные куски металла, оплавленные, словно догоревшие свечи.

Бледный как смерть Смирнов развернулся, вжавшись спиной в заблокированную дверь тестовой камеры. Его наполненные ужасом глаза неотрывно следили за все еще кричащим Александром. Откуда в легких Хоффа было столько воздуха, чтобы продолжать непрерывно вопить, оставалось загадкой. Смирнов неосознанно скреб скрюченными пальцами металл двери, а его ноги подкашивались.

– Нет… Прошу… – прошептал он.

Из сферы вылетела длинная извивающаяся молния и ударила ученого в грудь. Электрическая дуга пробила Смирнова насквозь, испарив верхнюю половину его туловища в кровавой дымке и оставив глубокий оплавленный след в бронированной двери. Труп старшего адепта рухнул на колени. Воцарилась тишина.

С едва слышным гудением артефакт в руках Хоффа перестал вращаться и замер. В ту же секунду потух свет, все еще бивший из глаз Александра, и наемник отдернул обгоревшие ладони от сферы. Ошалело моргая, он с ужасом глядел на тестовую камеру, превратившуюся в мясорубку.

– Что? Что за… – выдохнул Хофф, – Что здесь случилось? Это что, я сделал? О боже… Нет, нет… Не может быть… Господи…

Система контроля за стоянием отсоединилась, отпустив Александра. Датчики, словно мертвые щупальца, безвольно повисли вокруг него, и наемник обессиленно повалился на четвереньки. Его вырвало.

Вокруг в холодной воде плавали изуродованные тела сотрудников лаборатории и охранников. Тут и там из нее поднимались искореженные обломки научного оборудования. Длинные лампы под потолком мигнули и погасли. На несколько секунд все погрузилось во тьму. Затем где-то в глубине здания раздался низкий гул, и комнату затопил приглушенный красный свет аварийного освещения. Все предметы приобрели сюрреалистические угловатые очертания, а вода на полу превратилась в кровь.

Пули со звоном разбились о невидимую преграду. По прозрачной полусфере, окружающей Павла Нестерова, потекли радужные разводы, а один из артефактов на его поясе засиял ярче.

На мгновение повисла тишина, все взгляды обратились вверх на технические мостки.

– Вот же черт! – выдохнул Шекспир, поднимаясь во весь рост и вскидывая автомат к плечу.