Интенсивная терапия - Юлия Вертела

– Чем живет профессура политпросвета? – привычно съехидничал химик. – Что новенького на пропагандистском фронте?

– Общение с себе подобными утомляет. – Жора подмигнул Нилу как равному и без перехода начал склонять прибалтов, возжаждавших выхода за пределы СССР.

– Мы дали им все, чего им еще надо? В Европе они никому не нужны, а без нашего рынка у этих козлов ни хрена не получится. Будут жрать свою землю.

– И все-таки разводы – обоюдное благо. Нечего чужих людей держать насильно в одной квартире, да еще в коммуналке. Одобряю Сартра: «Ад – это другие».

– А как насчет того, чтобы имущество поделить? Пусть эти сволочи вернут заводы, которые мы им построили!

– Не все ли равно, по каким карманам рассуют совместно нажитое. Явно не по нашим.

Жора, глотнув «Жигулевского» из бутылки, переключил тумблер на вторую насущную тему:

– Саддам Буша точно уделает! И чего Мишка его так останавливает? В Ираке полно нашего оружия. Знаешь, как «Град» стреляет?! Это им не Вьетнам, бля! Саддам размажет звездно-полосатых тонкой пенкой по всему Персидскому заливу.

– В Афгане уже размазали.

– Да что Афган?! – Жора с презрительной ужимкой передернул плечами. – Эти дикари только и научились что бегать по горам с гранатометами. Теперь лупят друг друга – продажные шкуры.

Доехав до нужной станции, вышли из электрички и, побродив минут сорок по заснеженным улочкам дачного деревянного поселка, сели на рейсовый автобус и еще через полчаса углубились в лес по уютной расчищенной дорожке.

– Это со мной. – Жора предъявил дежурной свое удостоверение инструктора.

– Георгий Александрович? – переспросила пожилая вахтерша, сверившись по тетради.

– И Сергей Степанович Кириешко, – сдерживая смех, произнес Нил, не раз выдававший себя за другого.

Прибывшие разместились в изящном двухэтажном здании, однако комнаты почему-то достались разные. Побросав вещи на кровати, встретились в фойе. За обедом прической и свитером Нил едва ли не одиноко дисгармонировал с опиджаченной, стандартно подстриженной массой политотдыхающих. Он оценил весьма недурственный стол: соленая осетрина, телячьи отбивные, взбитые сливки с ломтиками ананаса. Что же будет дальше?

Публика продолжала съезжаться до вечера. Провожать старый год начали в девять. Уединившись с Нилом и со знакомыми из Петроградского райкома, Жора достал бутылку водки. Прозвучали первые тосты за Родину, давшую нам все, за партию, научившую нас не страшиться никаких высот, за ленинский комсомол и всегда готовых комсомолок...

Без пяти двенадцать, спохватившись, вышли в фойе послушать поздравление Президента. Еще подтянутые, с неснятыми галстуками и протокольно-торжественными лицами, под звон курантов собравшиеся чокнулись, предвкушая трехдневный марафонский запой.

После часу ночи в зале началась дискотека. Накачанный моложавый Дед Мороз раздавал из подарочного пакета импортные презервативы, а обнаженные по пояс снегурочки с формами, как у снежных баб, предлагали бокалы с шампанским. Публика визжала и хрюкала. Пиджаки наконец расстегнулись, а галстучные удавки на шеях были ослаблены. Жора и Нил на время присоединились ко всеобщей ламбаде.

Искрившийся, как бенгальский огонь, Жора возбужденно толкал приятеля в бок:

– Классные телки, ядреные! Пойдем познакомимся?

– А крокодилов сюда не завозят? Идут, знаешь, под настроение.

Жора с воодушевлением ринулся извлекать из толпы танцующих понравившихся ему бабцов. Нил предпочел вовремя улизнуть. Ненадолго вспомнилась Катя, такая грустная перед праздником. Преподаватель вышел в фойе и стал методично накачиваться водярой у шведского стола, поглядывая краем глаза в расплывчатый цветной телевизор. Казалось, что угодно могло измениться в этой стране, но не состав выступающих в новогоднем «Огоньке». В этом был элемент стабильности. В четвертом часу ночи, увидав на экране Кашпировского, Нил задремал в мягкотелом кресле, и сны его были удивительны.

...Несодрогаемая тишина, какая возможна под толщей стоячей воды. Деревья, ручьи, холмы, птицы – все из стекла, бесцветно-прозрачного, но озаренного изнутри неким содержанием вещей – меняющимся оттенком внутренней сути. Хрустальная тропинка открывала под его ногами бездонные играющие фиолетовыми бликами недра. Купол неба сквозил равномерно холодным светом, не идущим ни от звезд, ни от солнца, ни от луны. Осязаемая хрупкость пространства вызывала страх промолвить хотя бы единое слово или совершить лишнее движение, и Нил, затаив дыхание, балансировал между игольчато-ледяными травами и ветвями. Он был единственным подвижным элементом застывшего мира. Вдруг стоячий воздух задрожал, и ураганно пронеслось: «Сла-а-ва!!! Сла-а-ва Ка-Пэ-э-СэС!!! Уррр-а!!!» Зычный крик нарастал, превращая предметы и пейзажи в россыпи стекла. В последний момент Нил увидел, что тропа под его ногами глубоко растрескалась и гигантские ребристые, как устричные раковины, осколки повалились с неба. Он обхватил голову руками...

– Урр-а!.. – орал пьяный в драбадан Жора прямо ему в ухо. Он бесцеремонно толкал приятеля с целью препроводить его в номер досыпать. Приоткрыв глаза, Нил обозрел Жорины голубые трусы в ромашках и облегченно вздохнул.

Окончательно пробудились в два часа дня. Проветриваясь, обошли окрестности, обнаружив присыпанный снегом залитый каток и недавно построенную деревянную сауну. Справа – причудливый узор из извилистых голубых теней на бугристом склоне с пучками кустарника. На стремнине неширокой реки черные провалы – не то проруби, не то незамерзшие полыньи. Узкая тропинка уходила вниз и раздваивалась у еле различимой береговой границы.

– Слушай, Жора, давно хотел тебя попытать, – начал Нил, когда приятели, увязая в снегу, спустились к реке и повернули к излучине, – куда драпать райком собирается, когда лавочку вашу прикроют? Просить политического убежища у Феди Кострова?

– Да ты что, Нил, у нас здесь все схвачено. – Жору внезапно потянуло на откровенность. – Я с осени на учебе в ВПШ.

– Изучаешь речения генсека на последних пленумах?

– Да нет, нас теперь всерьез по экономике натаскивают. «Обогащайтесь!» – вот главный лозунг современности. Те, кто попроще, открывают кооперативы и торговые точки, кто понаглей – прибирают к рукам заводы. Я вот, старик, тоже думаю, не арендовать ли после учебы подвальчик или землю под фермерское хозяйство.

– Ну и что ты будешь делать со своим подвальчиком?

– Открою в нем видеосалон или производство какое-нибудь.

– Тебе скорей бы казино подошло.

– Неплохая идея, только придется тогда свою охранную фирму набирать. Впрочем, земля – тоже неплохо... Разведу зверье, посажу морковку.

– Но ведь ты ни в чем ни бум-бум – ни в пахоте, ни в кроликах.

– Для того и учат. А потом у меня дядя всю жизнь агрономом в колхозах батрачил. Бери, говорит, землю, Георгий, не пожалеешь...