Стрела любви - Моника Маккарти

— Надеюсь.

Он надеется? Ведь через две недели наступит день Всех Святых! До Рождества еще два месяца. Этого не может быть. Это какая‑то чудовищная ошибка. У Маргарет закружилась голова, и пол качнулся под ней — словно они еще находились на пароме.

— Куда ты едешь?

— Я… — Он запустил пятерню в свою густую шевелюру и с силой дернул себя за волосы. — Не могу сказать. Просто я должен кое‑что сделать. Считай, что я выполняю свой долг, хорошо?

— Разумеется, нет. Как это может быть хорошо? Мы женаты всего две недели, ни дня не жили под одной крышей, ни одной ночи не провели в спальне, и ты сообщаешь мне, что через два дня уезжаешь, но не говоришь куда, чем будешь заниматься и сколько времени отсутствовать. Это, по‑твоему, хорошо? — Услышав в собственном голосе истерические нотки, Маргарет постаралась успокоиться. — Скажи, а когда ты узнал, что должен уехать?

Йен отвел глаза.

— За день до отъезда из Стерлинга.

У Маргарет кольнуло в сердце.

— И даже не подумал мне сказать?

— Я собирался, черт возьми, но не так.

— А как? После того как занялся бы со мной любовью? И я бы слишком устала, чтобы спорить? — Она ахнула, заметив виноватое выражение лица мужа. — Угадала, да?

— Проклятье, Мэгги! Я знаю, что должен был предупредить тебя раньше, но понимал, что ты расстроишься, поэтому…

Маргарет гордо выпрямилась. Только злость удерживала ее от рыданий.

— И ты придумал, как облегчить себе задачу?

— Нет, я не это хотел сказать. Просто ты была такая счастливая, и я… Не хотелось разрушать твое счастье.

— И ты решил, что так лучше? Прошу тебя, не поступай со мной так. Не уезжай.

— Я должен.

— Тогда хотя бы задержись на несколько дней. Ты можешь это сделать для меня?

— Не могу. Я и так опаздываю.

Йен потянулся к жене, но она отпрянула от него, потому что поняла, что не желает его прикосновений.

— Тогда уезжай, Йен.

Двумя днями позже он уехал, оставив Маргарет в отчаянии.

Рождество пришло и ушло. Однако Йен надеялся, что сможет на несколько дней покинуть остров Скай, где тренировался с другими воинами, набранными в тайную гвардию Брюса, и навестить Маргарет в январе.

После того как он покинул ее много недель назад, его поддерживал только гнев. Два дня он пытался объяснить ей, что он воин и обязан выполнять приказы своего командира, но жена отказывалась слушать его объяснения. Когда стало ясно, что он не задержится и не изменит свои планы — или хотя бы не сообщит о них, — она превратилась в ледышку и даже перестала смотреть в его сторону.

Йен ожидал слез и просьб, но ему следовало лучше знать Маргарет Макдауэлл. Пусть она была не такой образованной и утонченной, как благородные дамы, которых он знал, но унаследовала стальную волю и характер своих предков и многих поколений гордых кельтских вождей.

Злость и досада из‑за размолвки с женой вскоре превратились в гнев. Однако после долгих недель тренировок, включая две недели сущего ада, который весьма уместно окрестили «погибелью», гнев сменился чувством вины. Йен все время вспоминал боль в ее глазах. Ведь он, по сути, предал ее. И еще он никак не мог избавиться от чувства, что каждый новый день в разлуке все больше отдаляет их друг от друга.

Иногда он представлял, что в его отсутствие она завела любовника, и эта мысль сводила его с ума. Фин, его братья, даже пресловутый Тристан Маккан, которого Йен никогда не видел, — все подходили на эту роль. Она ведь позволила Маккану целовать ее, разве нет? Дело дошло до того, что он боялся засыпать, поскольку во сне видел, как его жена отдается другому мужчине.

Он ничего не знал о ней после своего отъезда. Но она или отказывалась пользоваться услугами клерка его отца, или решила полностью игнорировать его. Только периодические упоминания о ней в письмах отца и матери давали ему хоть какую‑то информацию. Например: «Маргарет опять в понедельник ездила в Обан и взяла ялик твоего отца без разрешения». Мать с самого начала не одобряла поведения Маргарет и не изменила своего отношения к ней. Ситуация, похоже, только ухудшилась. «Матильда следует за ней по пятам по всему острову». Его шестнадцатилетняя сестра была настоящим бесенком. Неудивительно, что она подружилась с женой брата. И неудивительно, что матери не нравилась эта дружба.

Отсутствие связи с женой вкупе с частыми упоминаниями о поездках в Обан, чтобы помочь монашкам в монастыре, усиливали его страхи и сомнения. Только Йен ими ни с кем не делился.

Другие гвардейцы, особенно Эрик Максорли (по характеру он был такой же, как Маргарет) и напарник Йена Юэн Ламонт, проявляли вполне закономерное любопытство — всем хотелось узнать больше о Маргарет, но им стал известен только один факт: она — Макдауэлл. И, вероятно, они сделали свои выводы. Говорить о жене Йен наотрез отказывался. И вовсе не из‑за того, что боялся дать им повод для недоверия. Ему просто не хотелось делиться с друзьями тем, в чем он еще и сам не разобрался.

В канун Нового года он всерьез задумался о поездке домой. Все изменилось, когда Кристина Маклауд была схвачена англичанами и Тор Маклауд, командир гвардии, организовал нападение на английский гарнизон в замке Дамфрис, чтобы ее отбить.

Йен впервые получил возможность доказать, что по праву занимал место среди элитных воинов, и его план имел успех.

Нападение на Дамфрис положило начало целой цепи событий, которых никто не мог предвидеть. Через месяц после освобождения Кристины Маклауд и взятия замка Джон Комин Красный, лорд Баденоха, погиб от руки Брюса, и тот предъявил свои права на трон.

Несколько недель он собирал поддержку, а его гвардия устраивала засады на сторонников Комина, и в начале, марта — марта! — началась подготовка к коронации Брюса в Скуне. Эдуард Английский приказал арестовать Брюса за убийство Комина, и все люди Брюса точно знали, что коронация будет актом мятежа, который снова приведет армию Эдуарда к шотландским границам.

Война приближалась. Йен понимал, что если не поедет домой сейчас, то следующая возможность представится только через много месяцев, но Брюс отказывался дать отпуск. Он не мог отпустить Йена перед самой коронацией. К тому же это путешествие могло стать очень опасным.

В беседах с друзьями Йен прервал молчание относительно своей жены и рассказал о ней единственному человеку, который мог бы повлиять на Брюса. Этим человеком был Тор Маклауд, командир тайной гвардии, считавшийся величайшим из воинов Шотландии. Тор был такого же роста, как Йен, но более мускулистым, успел поучаствовать во многих сражениях.

Лицо Тора Маклауда всегда было абсолютно непроницаемым. Когда Йен стоял перед столом гордого островного вождя и излагал ему свое дело, он не мог даже предположить, о чем тот думает.