Креольские ночи - Сабрина Джеффрис

Она вытащила еще один доллар.

– Пожалуйста… Мой брат умер в городе позавчера, а я еще не договорилась о его похоронах. Я просто обязана сделать это. Понимаешь?

Она протянула ему три доллара. Кучер ей явно не верил, ведь на ней не было траура. Он спустился на землю, взял у нее деньги и с ухмылкой спрятал в нагрудный карман.

– Думаю, я не могу оставить без внимания такую хорошенькую мисси, как вы, когда ей нужна помощь. Хорошо. Но сначала я должен разгрузить вещи, которые мистер Бонанж отослал со мной.

– Прекрасно, я тебе помогу.

Однако она была не готова к тому, что повозка забита огромным количеством коробок. Не обращая внимания на протесты кучера, она быстро вытаскивала коробки, легкие и тяжелые, и относила на парадную террасу.

– Я думаю, нам следует внести их в дом, мисси, – сказал возница, но она заявила, что у них нет на это времени.

Она как раз ухватила еще одну коробку, когда стук копыт заставил ее похолодеть.

– Здравствуйте, мистер Бонанж, – услышала она бодрый возглас кучера. – Рад, что вы все же вернулись до того, как мы уехали.

– Уехали?

Словно в оцепенении, она продолжала двигаться вперед. Слишком поздно! Она всегда чуть-чуть опаздывала, будь он проклят! Стараясь держаться спокойно, она поставила коробку и обернулась к своему тюремщику.

Рене смотрел на нее в упор. Она набралась мужества и с достоинством встретила его взгляд. Пока кучер говорил, Бонанж не отрывал от нее глаз, в которых не было ни тени улыбки. Но когда холодная усмешка проскользнула по его лицу, Элина содрогнулась.

– Мисси сказала, что ей нужно в город, распорядиться о похоронах брата, – рассказывал кучер. – Я сказал, что должен дождаться вас, но она хотела уехать сразу.

– Вероятно, мисси не знала, что я уже распорядился о похоронах ее брата. Я вернулся, чтобы сопровождать ее в город.

Она уставилась на него, потрясенная. С какой стати ему заниматься похоронами Алекса? И что это будут за похороны, учитывая его отношение к Алексу?

– Думаю, следует тебе напомнить, Холси, что твой хозяин я, а не мадемуазель Уоллес, – продолжал Рене. – Я отдал тебе приказ, и никто не может его отменить, даже гость. Впредь не забывай об этом. Теперь закончи разгрузку и отгони повозку назад в конюшню.

Кучер посмотрел на Элину, которая даже не взглянула на него. Потом достал из нагрудного кармана ее три доллара.

– Честно говоря, сэр, мисси дала мне три доллара, чтобы я отвез ее в город, а то бы я не согласился поехать. Сдается мне, тот, кто платит такие большие деньги, должно быть, дошел до отчаяния. Я только отдам ей их назад, если вы не возражаете. – Он начал подниматься по ступенькам к Элине, но голос Рене остановил его.

– Оставь себе эти три доллара, Холси. Мадемуазель Уоллес они не понадобятся. Рассматривай их как плату за разгрузку повозки, эту работу должен был сделать Луи.

И когда в следующий раз кто-нибудь предложит тебе деньги, чтобы ты пошел против моей воли, помни, что я единственный, кто властен тебя уволить. Понятно?

– Да, сэр, – пробормотал Холси, торопливо убирая три доллара в нагрудный карман.

– Прекрасно.

Когда Холси перенес последние несколько коробок на террасу позади Элины, Рене ловко спрыгнул с коня и привязал Варвара к столбу. Холси прошел мимо него, забрался в повозку и тут же исчез за углом дома, тогда как Рене широким шагом взбежал на террасу.

Элина встретила Бонанжа с пылающим от гнева лицом.

– Как ты посмел отдать ему мои деньги?! Ты не имел права!

Ее страдания, казалось, его нисколько не взволновали.

– А ты, мадемуазель, не имела права заставлять моего кучера выполнять твои распоряжения. Ты что, не могла дождаться меня и выяснить, исполню ли я твои пожелания? – небрежно заметил он.

– Пожелания? – растерянно спросила она, застигнутая его словами врасплох.

Он указал на коробки, сваленные вокруг них.

– Я тороплюсь в город, чтобы купить тебе рисовальные принадлежности, а, вернувшись, застаю тебя затаскивающей их вверх по лестнице, словно какие-то мешки с зерном. К тому же узнаю, что ты подкупила кучера, чтобы он помог тебе бежать. Полное отсутствие благодарности, – сказал он сурово, с неодобрением покачав головой. – В следующий раз я буду вынужден действовать жестче.

Она оглядела террасу, впервые обратив внимание на тонкие прямоугольные предметы, завернутые в бумагу и перевязанные бечевкой, – без сомнения, холсты. Тревожное восклицание сорвалось с ее губ, когда она заметила, в каком беспорядке они свалены.

Тут она вспомнила, как он сказал, что за великодушие надо платить.

– Я не могу это принять. Не стану совершать безнравственные поступки ради того, чтобы иметь несколько карандашей.

– Несколько карандашей! – воскликнул он насмешливо. – Прошу прощения, мадемуазель, но здесь гораздо больше, чем несколько карандашей.

Он направился к одной из коробок и развязал бечевку. Открыв коробку, он отнес ее к Элине и показал, что она полна горшочков с красками самых разных цветов.

– В других коробках еще много всего, – сказал он. – Уголь, кисти, альбомы для эскизов… все, чего только может пожелать душа маленькой художницы.

Он наблюдал, как она осматривает террасу с лицом, пылающим от удивления, смешанного с восхищением оттого, что получила в свое распоряжение такое сокровище. Она открыла следующую коробку, которую он держал перед ней одной рукой, и обнаружила, что в ней лежит палитра, совсем новая, еще не тронутая. Элина потянулась, чтобы достать ее, но Рене свободной рукой обхватил ее талию.

– Сначала ты должна согласиться на мое предложение. Она резко подняла голову, вспомнив, что художественные принадлежности имеют цену.

Это подкуп, напомнила она себе, способ заставить ее исполнять его желания.

– Это не то, что ты думаешь, – продолжал он, почувствовав, как она напряглась. – Речь не идет о каких-то непристойностях, которые тебе ненавистны. Если у тебя и в самом деле есть хоть какие-то способности к живописи, я хочу, чтобы ты написала портрет. И это все.

Конечно же, он шутит, подумала Элина. Без сомнения, она нарисует портрет! Если бы он дал ей все необходимое, она нарисовала бы самого дьявола, только бы доказать, что она и в самом деле Ванье.

– К-кого я должна нарисовать?

– Меня.

Она не смогла бы удивиться больше, если бы он предложил ей нарисовать мэра Нового Орлеана.

– Почему ты хочешь, чтобы я нарисовала твой портрет? Ты не знаешь моих способностей. Ты даже не поверил, что я умею рисовать. Что это еще за новые фокусы?

Он осторожно поставил коробку, в которой лежала палитра, на пол.