Топор отмщения - Эрл Стенли Гарднер

— Ну знаете ли… Я деловая женщина. Я не могу терять время…

— Но ведь вам это не будет ничего стоить. — прервала ееЭстер Уитсон. — Мистер Мисгарт будет представлять вас на всех этапах судебногоразбирательства, и вам не надо будет ничего делать.

— Но свое время мне все-таки придется потратить? Думаю,может быть, я могла бы предложить им тысячу или две тысячи долларов ипосмотреть, как они отреагируют.

Мисгарт и его клиентка обменялись удивленными взглядами.

— Вы хотите сказать, что предложите заплатить из своегособственного кармана?

— Почему бы и нет?

— Но зачем это вам? — удивился Мисгарт. — Поймите же, миссисКул, единственная, причина, по которой они хотят сделать из вас обвиняемую поделу, это возможность взять под присягой ваши показания и запугать вас, чтобывы представили дело гак, как им это выгодно. Это очень хитрый и рискованныйтрюк. Они хотят поставить вас в положение обвиняемого, заставить нести большуюответственность, а потом убедить, что если ваши показания будут такими, какимиони хотят их видеть, то они прекратят дело против вас. Это явная попыткаповлиять на свидетеля.

Берта оглянулась на меня через плечо, но я молча закуривалсигарету. Она глянула на Мисгарта, подыскивая слова, потом внезапно повернуласько мне:

— Черт бы тебя побрал, скажи же что-нибудь! Удивленно поднявброви, Мисгарт с любопытством повернулся в мою сторону.

— Ты действительно хочешь, чтобы я сказал, что я думаю поэтому поводу?

— Да.

Тогда расскажи им всю правду. Скажи им, что мисс Уитсонехала позади тебя; что ты остановилась, чтобы повернуть налево; что ты сделалаей знак объехать тебя, а она остановилась рядом, чтобы наорать на тебя, иименно по этой причине не заметила ехавшую навстречу машину Лидфилда.

В комнате наступила такая тишина, что казалось, ее можнорезать слоями и заворачивать в бумагу. Наконец Эстер Уитсон громко сказала:

— Что ж, если вы собираетесь занять такую позицию, я тожехочу кое-что вам сказать.

— Ну-ну, дамы, — примирительно начал Мисгарт, — давайте…

— Заткнитесь, — закричала Эстер Уитсон. — Если хотите знать,эта толстая недотепа шарахалась на дороге во все стороны. Сначала она ехаласлева. Потом она дернулась вправо и оказалась прямо передо мной. А потом, пустья провалюсь сквозь землю, она вообще не остановилась и начала подавать сигналлевого поворота. А потом замахала руками, как будто делала вольные упражнения…

— Кто это здесь толстая недотепа? — завопила Берта.

— Да ты же!

— Дамы, дамы, — уговаривал их Мисгарт.

— Боже мой, — сказала Берта, — никакая сука с лошадинымизубами не посмеет так меня называть. Да, я полная, но я крепкая. И я вовсе ненедотепа. Убирайся отсюда вон!

— И я не знала, что ты собираешься делать, — кричала ЭстерУитсон, — потому я и попыталась объехать твою машину и выскочила наперекресток…

— Моя дорогая юная леди, — воскликнул Мисгарт, вскакивая ивставая между ней и Бертой, — вы не должны, вы просто не имеете права делатьподобные заявления.

— Мне наплевать, — взвизгнула Эстер Уитсон. — Это былацеликом ее вина. Что же касается меня, то она одна несет за это всюответственность.

— Ты так старалась обругать меня из окна машины, что чуть невывернула себе шею. Ты даже не смотрела, куда едешь. Все, что я видела передсобой, так это твои лошадиные зубы.

— Не смей трогать мои зубы, ты, пузатая бочка с помоями!

Мисгарт открыл дверь и пытался увести Эстер Уитсон,повторяя:

— Пожалуйста, мисс Уитсон… Я умоляю вас…

— Я не желаю видеть тебя свидетелем! Я ненавижу жирныхтупиц!

— Спрячь свои зубы, если можешь, дорогуша, — отвечала Берта,— а то с открытым ртом ты похожа на черта.

Наконец дверь захлопнулась. Берта с багровым лицомобернулась ко мне:

— Черт бы тебя побрал, Дональд, это ты во всем виноват.Иногда мне просто хочется разорвать тебя на кусочки, чтобы посмотреть, что утебя внутри. Но у тебя там нет ничего живого. У тебя там только колесики, густосмазанные маслом. Господи, как я тебя ненавижу!

— Твоя сигарета прожжет стол, — спокойно заметил я. Схвативдымящуюся сигарету, Берта с силой раздавила ее в пепельнице и сердитопосмотрела на меня.

— Рано или поздно это должно было выплыть наружу, — сказаля. — Это к лучшему, что все так вышло. Ты бы скрывала правду, и ты же потомпострадала бы. В конечном счете мы кладем это дело для Крейла, но при этом недадим Мисгарту считать, что он сможет легко выиграть в суде. У Эстер Уитсонесть деньги. Если ты уладишь это дело, то Мисгарт не сможет, сорвать хорошийкуш со своей клиентки. Если бы ты выступила на его стороне, он бы потратил кучувремени на всякие юридические тонкости, а потом, выиграв, выставил бы счеттысячи на три долларов. Скажи правду, и Мисгарт, может быть, захочет поговоритьс нами об отступном. А сейчас у меня полно работы. Я вернусь, когда ты будешьдавать показания. Советую получше обдумать, что ты собираешься им сказать.

С этими словами я вышел из кабинета, а Берта осталась сидетьза столом, слишком погруженная в свои мысли. чтобы ответить мне. Элси, какобычно, стучала на машинке. Не отрываясь ни на секунду, она все же успелаподмигнуть мне. Я подмигнул в ответ и быстро вышел.

Я вернулся в офис точно в три часа семнадцать минут. Бертауже давала свои показания. За столом Элси сидел стенографист, записывая все,что говорилось. Берта Кул сидела на свидетельском месте с победоносным видом.Рядом с Фрэнком Глимсоном сидел мужчина лет пятидесяти с безвольным подбородкоми жадными глазками. Это был один из истцов — Ролланд Б. Лидфилд.

В самом дальнем углу сидел Джон Карвер Мисгарт, загораживаясвоим телом Эстер Уитсон от Берты Кул. Когда я вошел, он что-то быстро писал вблокноте. Видимо, делал пометки, чтобы задать Берте вопросы, после того как онакончит давать показания.

Все обернулись ко мне, когда я вошел, а потом Глимсонпродолжил свои вопросы. При этом он держал руки перед собой, сложив вместекончики пальцев. Голова была слегка откинута назад, и его худое лицо ничего невыражало.

— А теперь, миссис Кул, расскажите нам, что именно выделали.

— Подъезжая к перекрестку, я сбавила скорость, — сказалаБерта, — и услышала, как сзади мне загудели. Потом мисс Уитсон стала обгонятьменя и выехала на разделительную полосу.

— И что же дальше она сделала?

— Она стала всячески поносить меня, так как ей непонравилось, как я веду машину.