Игнатий Лойола - Анна Ветлугина

— Вы баск, — сказал незнакомец по-испански, — и вы попали в беду. Я долго жил в Испании, у меня много хороших друзей среди басков. Доверьтесь мне, я постараюсь вам помочь. Ez horregatik! — добавил он по-баскски. — Пожалуйста! Слушаю вас.

Иниго с трудом поднялся. Ноги дрожали. Он не знал, как объяснить свою беду. Просить денег? И опять раздавать их нищим?

В молодости деньги тоже не задерживались в его руках. Он проигрывал их мгновенно и подчистую. Может, сейчас он избавляется от них не от смирения, а из-за тайного страха снова впасть в азарт?

Нарядный сеньор терпеливо ждал, рассматривая свои руки, унизанные перстнями.

— Я должен попасть в Иерусалим... — сказал Лойола и вдруг упал прямо на ноги незнакомцу.

Марк Антоний Тревизан, венецианский сенатор, не предполагал, что его помощь нищему баску с набережной зайдёт так далеко. Уже неделю сенаторский врач лечил Лойолу от истощения и болезни желудка, и вся семья Тревизана привязалась к этому человеку, призывавшему всех немедленно изменить свою жизнь для спасения мира. Сам Марк Антоний довольно быстро разобрался в странном мировоззрении своего гостя, не позволявшем ему взять у кого-либо деньги для уплаты за проезд на корабле. Поразмышляв, как обойти эту странность, сенатор договорился, чтобы паломника взяли на губернаторский корабль, отплывающий на восток через две недели. Он сообщил эту радостную весть Иниго, но владелец судна изменил свои планы, решив отчалить на десять дней раньше срока.

— Это даже лучше, — обрадовался Лойола, — я и так уже немыслимо задержался здесь.

Три дня он нервно ходил по дому сенатора, то бормоча нечто нечленораздельное, то бросаясь записывать мысли в книжечку, начатую ещё в родовом замке в Аспейтиа. На четвёртый день, когда нужно было идти на корабль, его охватила горячка.

— Я всё равно поплыву сегодня, — сердито твердил он, охлаждая голову мокрой тряпкой. Домочадцы сенатора, взволнованные и опечаленные таким поворотом дела, начали советоваться с доктором. Тот пожал плечами.

— Да пусть плывёт! Зачем вы ему мешаете? Может, человек хочет быть похороненным в море.

Больной так сверкнул на него глазами, что врач счёл за лучшее замолчать. Лойола же, захватив с собой мокрую тряпку, потащился на пристань. Всю дорогу ему пришлось совершать над собой крайние усилия. Упасть в обморок тянуло неудержимо, а нужно было сдерживаться. Очень не хотелось огорчать провожавших его жену и дочерей сенатора.

Губернаторский корабль «Негрона» оказался весьма большим трёхмачтовым судном. Народу в него набилось немало, в том числе и несколько паломников. Правда, они, в отличие от Иниго, не боялись платить деньги за проезд. Он забился под лестницу в трюме и сидел, ожидая развития болезни.

Но почему-то хуже не становилось. Напротив, когда корабль вышел в открытое море и некоторых пассажиров начало тошнить, — Иниго почувствовал себя посвежевшим. Обрадовавшись этому факту, он вылез из своего убежища и пошёл осматривать корабль.

Всё здесь напоминало о богатстве владельца. Даже обшивочные доски на бортах были первоклассными — ни одного сучка. Много всяких необязательных украшений, вроде резных перил и балясин на ограждениях.

Моряки ходили щёголями. Огромные сборчатые штаны из разноцветной тонкой ткани поддерживал хитроумно связанный ленточный каркас. А куртки шились по последней моде: с многочисленными разрезами.

Излишек ткани со штанов они завязывали бантом на талии. Выглядел такой костюм неприлично вызывающе, на взгляд испанца. Лойола, правда, не знал, что то был своеобразный способ контрабандной перевозки ткани.

Стуча посохом, паломник проследовал дальше по палубе и остановился у одной из бомбард. Ствол её был изготовлен из бронзы и пестрел завитушками в тон остальной вычурности. Иниго погладил прохладный металл, вспоминая ржавые мецы Памплоны.

— Красота! — сказал кто-то над ухом по-итальянски, с сильным акцентом. — Из такой бронзы колокола льют.

Иниго оглянулся. Рядом стоял коренастый человек с большими руками и красным носом, одетый в простой плащ и серую блузу со штанами.

— Я — Петер Фюссли, гражданин Цюриха, колокольных и пушкарных дел мастер, — представился он, — вот скопил денежек, хочу Гроб Господень повидать. А ты?

— Я Иниго из Испании. Тоже стремлюсь на Святую землю. Может, попаду, если Бог даст.

— Он даст! — уверил колокольщик. — Почему же Ему не порадовать верного христианина?

— Надеюсь, — вздохнул Лойола и вдруг воскликнул, глядя куда-то в сторону: — Что это ещё такое?

На корме один из моряков непристойно тискал женщину в дорогом, вызывающем наряде с глубочайшим вырезом. В Испании нельзя было даже представить, чтобы кто-нибудь вздумал так себя вести на публике. Да и женщины под декольте всегда поддевали блузу, глухо застегивающуюся на горле.

— Венеция — город торговый, нравы тут весьма вольные будут, — заметил отливщик колоколов. — Кстати, где ты разместился? Бьюсь об заклад: не в каюте!

Иниго из-за лихорадки пропустил мимо ушей прощальные напутствия сенатора и теперь сам не знал, где его разместили.

— Невероятно! — колокольщик крайне удивился. — Забыл, где твоё место? Спроси у помощника капитана. Или давай так сообразим. Ты сколько платил за проезд?

Иниго замялся.

— Нисколько, если честно. Я остался совсем без денег. Так бывает.

— Филипп! Ты, который из Страсбурга. Пойди сюда! — позвал колокольный мастер. — Посмотри: этот чудак собрался в Святую землю без денег.

Подошедший рябой и тощий человек недоверчиво оглядел паломника:

— Без денег? В Святую землю? Так не бывает. В Венеции говорят: любой, кто желает отправиться ко Гробу Господню, должен запастись тремя большими мешками: мешком marchetti (это их деньги), мешком терпения и мешком веры.

— Два других мешка у меня точно есть, — успокоил их Иниго. — Да что же это такое? — он сморщился, как от зубной боли, снова бросив взгляд на разнузданную парочку, переместившуюся к бизань-мачте. Пока он возмущался — подошли ещё два моряка и тоже начали оказывать даме отнюдь не почтительные знаки внимания, в то время как её кавалер отпускал скабрёзные шутки. Дама (если, конечно, её можно было так назвать) улыбалась, якобы смущённо.

— Нет, ну совесть у них совсем не приживается! — возмутился Иниго и, взяв посох поудобней, сделал шаг в сторону весёлой компании. Немец-колокольщик схватил его за рукав.

— Стой. Это не простые матросы. Видишь, как наряжены. Не зли их, а то высадят тебя на необитаемом острове.

— Мешка терпения у тебя, как выяснилось, тоже нет, — весело заметил рябой Филипп из Страсбурга. Колокольщик, согласно кивая и посмеиваясь, предложил:

— Пойдём, взглянешь на каюту для смиренных паломников.

— Ладно, — буркнул Лойола, опуская посох. Сердито кашлянул и пошёл за немцами, стараясь не смотреть в сторону бизань-мачты.