Пленник - Кэрин Монк

– Ну, я оставлю вас одних. – Томсон поставил свечу на лавку. Пригладив седую бороду, он добавил: – Миссис Блейк, вы можете оставаться, сколько захотите. А когда решите уйти, позовите Симса.

Коротко кивнув, комендант вышел из камеры и захлопнул за собой дверь.

– Где мой ужин?! – завопила Маргарет. Подбежав к двери, она стала молотить в нее кулаками. – Отдай мою кашу! Ты не украдешь ее у меня, жадный сукин сын! Я ее получу, даже если мне придется тебя убить, слышишь?! Меня ждут свинки, Симс! Немедленно принеси мне ужин!

Шарлотта покосилась на Маргарет и еще крепче прижалась к Женевьеве.

– Давай сядем. – Женевьева подвела девочку к койке и усадила ее. Поцеловав Шарлотту в лоб, она с улыбкой сказала: – Ну вот, так-то лучше.

– Так-то лучше, так-то лучше, – захихикала Маргарет, возвращаясь в свой угол.

– Значит, я не пойду домой? – спросила Шарлотта.

Сердце Женевьевы болезненно сжалось.

– Пока нет, моя милая. Боюсь, тебе придется побыть здесь еще несколько дней. Но я буду приходить так часто, как смогу, и мы найдем способ сделать так, чтобы время бежало быстрее. Нужно ждать следующего заседания суда. Тогда мы сможем поговорить с судьей, и он поймет, что произошло ужасное недоразумение. Поймет, что ты очень сожалеешь о том, что случилось у мистера Инграма. После этого я смогу отвести тебя домой, и все будет хорошо.

– Я тоже пойду домой, – заявила Маргарет. – Непременно пойду, потому что меня ждут мои свиньи.

Шарлотта тихонько вздохнула.

– Мне однажды уже приходилось стоять перед судьей Троттером, и он приговорил меня к исправительной тюрьме.

– Просто он думал, что тебе некуда пойти, – сказала Женевьева. – Я ему объясню, что ты живешь со мной, и он, конечно же, поймет, что для всех будет лучше, если ты пойдешь домой.

– Пойдешь домой, пойдешь домой, пойдешь домой… – пробормотала Маргарет и разразилась хохотом.

Женевьева покрепче прижала к себе девочку.

– Еще я поговорю с мистером Инграмом. Может, мне удастся уговорить его, чтобы он на суде проявил к тебе снисходительность.

– Едва ли он захочет сказать обо мне что-то хорошее, – возразила Шарлотта. – Когда Аннабелл обрушила ему на голову картину, он прямо-таки с ума сошел. Чтобы он ее не схватил, нам с Грейс пришлось накинуть ему на голову скатерть, и тогда он еще больше разозлился.

– Когда он успокоится и обдумает ситуацию, он, возможно, посмотрит на дело по-другому, – сказала Женевьева. – Но в любом случае тебе не надо беспокоиться. Я хочу, чтобы ты ела, старалась согреться и думала о том, что через несколько дней все будет хорошо. Завтра я принесу тебе книги и еду и побуду у тебя подольше.

Шарлотта взглянула на Женевьеву с беспокойством:

– А вы пока не уходите?

– Нет еще, – улыбнулась Женевьева. – Пробуду здесь столько, сколько ты захочешь.

Шарлотта потом спросила:

– Как там дома?

– Все хорошо. Конечно, все очень за тебя переживают. Твои братья и сестры ворвались в дом, как стадо диких слонов, и нанесли кучу снега и грязи на только что вымытый пол.

Шарлотта едва заметно улыбнулась:

– Должно быть, Дорин расстроилась.

– Она куда больше расстроилась из-за того, что тебя арестовали. А бедный Джек просто в отчаянии. Он хотел прийти сюда и предложить коменданту Томсону себя в обмен на твое освобождение. Оливеру пришлось крепко держать его, чтобы он не пошел со мной.

– Ой, не разрешайте ему приходить сюда! – воскликнула Шарлотта. – Я знаю, он думает, что ему тут будет легче, чем мне. Но Джек наверняка начнет злить надзирателя и начальника, и они его высекут. Меня по крайней мере не секут.

Женевьева с удивлением посмотрела на девочку. Когда же между Шарлоттой и Джеком возникла такая… привязанность? И почему она, Женевьева, этого не заметила? А Шарлотта ведь всегда с настороженностью относилась к новым знакомым. Джек же – подозрительный и дерзкий мальчишка, который, кажется, ни к кому никогда не испытывал теплых чувств. И каждый из них хотел пожертвовать собой ради другого…

– Не бойся, я не отпущу его сюда, – сказала Женевьева. – Я обязательно объясню ему, что он не сможет тебе помочь, потому что констебль Драммонд арестует его, а тебя все равно выпустит не сразу, и тогда мне придется тревожиться за вас обоих.

Девочка снова вздохнула.

– Ах, Женевьева, мне очень жаль, что так получилось. Просто Саймон подслушал, как вы говорили о том, что банк собирается отобрать у нас дом. Мы боялись, что после этого нас всех отправят в приют. И тогда мы подумали: надо раздобыть столько денег, чтобы можно было заплатить банку.

– Шарлотта, не думай об этом, – сказала Женевьева. – Поверь, я найду способ расплатиться с банком. И никто у меня вас не отберет. Поняла?

Девочка кивнула.

– Вот и хорошо, моя милая. А теперь ложись и постарайся заснуть.

Она помогла Шарлотте лечь поудобнее и, накрыв ее одеялом, стала тихо напевать колыбельную, поглаживая девочку по плечу.

– Спой мне! – крикнула Маргарет из своего угла. – Спой, спой, спой!

– Если хочешь, чтобы я тебе спела, ложись на кровать и обещай, что не будешь кричать и пугать Шарлотту.

Маргарет послушно забралась на кровать и закрыла глаза.

– Пой, пой, пой…

Продолжая поглаживать Шарлотту, Женевьева снова запела. Она пела до тех пор, пока обе узницы не погрузились в благословенную дремоту.

Хейдон метался по гостиной, как зверь в клетке.

Не надо было отпускать Женевьеву одну. Идти одной слишком опасно, и даже угроза разоблачения и водворения в тюрьму была не так страшна для него, как это проклятое ожидание. Прошло уже много часов, и за окном стемнело, а сам он дошел до такого состояния, что готов был отправиться на поиски.

Женевьева не вернулась сразу же вместе с Шарлоттой, и это могло означать только одно: мерзавец Драммонд отказался отпустить девочку. Хейдон вполне мог представить, в какой ужас пришла Женевьева, узнав, что малышку задержат в этой гнусной тюрьме. Наверное, она решила остаться вместе с Шарлоттой, чтобы девочке было не так страшно. Не исключено, что она останется на всю ночь или пока комендант Томсон не вытащит ее из камеры силком. Да, конечно же, она осталась. Женевьева Макфейл не из тех женщин, которые отходят в сторону, когда ребенок оказался в беде. Потребность помогать другим – эта ее черта вызывала искреннее уважение и восхищение. Увы, сам он поступил иначе, когда нужно было позаботиться об Эммалине.

Выругавшись сквозь зубы, Хейдон допил виски. Слава Богу, Оливер держал у себя бутылку «для медицинских целей». Увидев, как Хейдон мечется по комнате, старик предложил ему «хлебнуть немного, чтобы успокоиться». Хейдон выпил добрую половину бутылки, но успокоения не нашел. Напротив, его все больше одолевала потребность действовать. «Уж если она решила провести ночь в тюрьме, могла бы прислать записку, чтобы я так не беспокоился, – думал Хейдон. – А может, она вовсе не осталась в тюрьме? Ведь уже стемнело, и в такое время на улице полно негодяев. Женевьева должна была вернуться домой несколько часов назад, и, значит… Возможно, на нее напали или похитили».