Жена моего любовника - Ирина Ульянина

— Тебе волк звонил? Разве волки умеют разговаривать? — поразилась Ксенька.

— Мой умеет, он дрессированный, — слукавила я.

Практика показывает, что не прожить мне в мире этом без вранья… О! Прямо песня выходит! Я замурлыкала мотив полузабытого шлягера «Листья желтые», на ходу переиначивая текст: «Не прожить нам в мире этом, не прожить нам в мире этом без вранья, без вранья-а-а…» Напевая, взялась за пылесос — наполнила вдохновением неблагодарный труд уборщицы. И решила: будь что будет! Обниму своего любимого Серегу, пошлю подальше мажористого Владимира Ивановича… И тут мой взгляд ненароком скользнул по зеркалу, в котором отразилась чудовищно, непотребно зачуханная баба в платке. Этакий раненый боец — «голова обвязана, кровь на рукаве». Ксения не зря говорила, что я некрасивая, это еще мягко, деликатно сказано… Натуральная убитая белка, если пользоваться Лялькиной терминологией…

— Дур-р-ра! — выкрикнул Азиз, не покидавший люстру. Непонятно, правда, кого он имел в виду… Кажется, Артема, который в отсутствие штанишек и памперса измазался в собственных какашках, черных от вкраплений земли.

Ксения демонстративно зажала нос двумя пальчиками: «Фу, как навонял!» Мне фыркать было некогда, скорее потащила малыша отмываться, кстати, третий раз за этот день. Обрядила Темыча в очередную неказистую, выцветшую футболку, доходившую ему до пят. Мальчик в ней напоминал обездоленную воспитанницу приюта, но это бы ладно. Хуже, что майка затрудняла ему передвижение. Пришлось устроить для ребенка загородку из четырех табуреток. Я кинула туда мягкого бурундука и прочие мелочи, пригодные для игр, — картонную коробку, железную миску и свои бигуди — и вернулась в ванную, чтобы развесить выстиранные детские одежки на просушку. Заодно замочила новую партию бельишка, намылив пятна. Из-за шума воды не сразу услышала, что в дверь позвонили. Ксюшка, в свою очередь, не расслышала мое предостережение: «Не открывай!» Справилась с английским замком ловчее опытного медвежатника.

— Здравствуй, деточка, — сладко до приторности молвил Владимир Иванович. — Ух ты, какая хорошенькая, вся в маму.

— Чего ты принес? Покажи! Покажи! — Девочка не преминула проявить характер во всей красе. А я ощутила себя загнанным зверьком, зажатым в капкан. И не спрятаться, и не вырваться. Утихшая было головная боль возобновилась с неистовой силой…

Через щелочку приоткрытой двери я разглядела, что бобер одну руку прятал за спиной, а в другой сжимал букет фрезий — желтых и сиреневых, благоухающих весной, но не настолько сильно, чтобы перебить специфический туалетный запах, витавший в моей квартире.

— Нет, детка, не покажу. Это для твоей матери. Скажи, где она?

Я внутренне сжалась, ожидая, что Ксюха снова, как накануне в ржавом жигуленке, выдаст меня, представит преступной похитительницей младенцев. Однако она поступила на удивление разумно, ответив: «Мама стирает белье». И прекратила прыгать с воплем «Покажи!». Вместо нее завопил Тема: «Вяу! Вяу!»

— Весело тут у вас, — наморщил лоб над кустистыми бровями визитер и, протянув Ксении цветы, спросил: — Куда можно повесить пальто?

Владимир Иванович, в отличие от меня, времени попусту не терял, разоделся в пух и прах — синий костюм, голубая рубашка, галстук в красную полосочку… Я поняла, что ситуация безвыходная. Вернее, выход у меня только один — в дверь из ванной. Поспешно сдернула платок с головы, но и без него вид не улучшился — волосы на висках приплюснулись, а на макушке встали дыбом. Да еще уродливый фланелевый халат с намокшими рукавами. Нормальная такая коммунальная ведьма! Я постаралась укротить лохмы ладонями, смоченными водой, но особого эффекта не добилась. Все равно отступать было некуда — вышла из тени.

— Здравствуйте, Катенька! — Клиент расцвел улыбкой пуще фрезий, рассиял под стать бриллиантам в своей знатной печатке.

— Здрассть. — Натянуто улыбнувшись, я протянула ему мокрую, пахнущую хозяйственным мылом руку. У кренделя более не возникло желания ее поцеловать, однако он сообщил, что мне очень к лицу уютненький халатик. Подлецу все к лицу, про себя заключила я, в том числе халат, которому в обед исполнится сто лет. И вообще, подумаешь, лохматая и опухшая, зато, может, душа у меня прекрасная!.. С поклоном ответила: — Спасибо за комплимент. Извините, прямо не знаю, куда вас провести, где усадить. Ребятишки шалили, все пораскидали…

Я суетилась, рассыпаясь мелким бисером, а Владимир Иванович держался с достоинством и даже неким пафосом:

— Оставим церемонии, Катюша. Мы — взрослые люди, мы с вами понимаем: не важно где, важно — с КЕМ справлять светлый праздник любви!

Он ступил на поле брани, не выказав недоумения по поводу разгрома. По-хозяйски водрузил перевернутый журнальный столик обратно на ножки и выставил на него принесенные с собой напитки: кока-колу, литр водки «Финляндия», бутылку красного вина. «Оджалеши», — прочла я на этикетке и подумала, что название созвучно слову «сожаление». Как мне знакомо это чувство! Ненужный явился не запылился, а мой ненаглядный Серенький запаздывает. Вздохнула:

— Зачем столько спиртного?

— Шо не съедим, то понадкусываем, — изволил шутить пришелец и мимоходом пощекотал Теме шейку: — У-тю-тю, какая славная девчушка! Значит, у вас две дочки, Катенька?

— Угу, и сыночек…

— Погодите, так детей получается трое? — выпучился бобер и протянул Артему, действительно похожему на девочку, шоколадку. Ребенок не растерялся, сунул плитку в рот, попробовал на зуб обертку.

— Это мальчик, — заверила гостя Ксюша и в доказательство задрала братику майку, — видите? Ему сладкое нельзя, у него диатез, а мне можно!

Она отобрала у Темочки шоколад, и малыш затрясся от обиды, завел на низкой ноте «у-у-у», обещающее перерасти в мощный рев.

— Ша! Мужчинам плакать не положено, — погрозил ему пальцем Владимир Иванович.

Сразу видно, что опыта общения с маленькими у него не имелось. Так бы Артемчик его и послушался, как же! Зашелся плачем, что впору уши затыкать… Я тетешкала мальца и мысленно стонала: что за издевательство? Зачем он навязался на мою голову?.. Правильно Сережка посоветовал гнать в шею. Но вместо того чтобы гнать, я взялась переодеваться. Подняла с пола первые попавшиеся джинсы и голубой трикотажный джемпер, а остальную одежду ногой подпихнула ближе к шкафу. Вместе с Темой заперлась в ванной. Мальчик утешился тем, что взялся колупать кнопки стиральной машины. Я не торопилась к клиенту, в ожидании Серенького освежила цвет лица тональным кремом, подкрасила глаза и губы. И расцвела на глазах!.. По крайней мере, Темычу очень понравилась, о чем он и сообщил своим излюбленным «та-та».

Да, воспитатель из Владимира Ивановича никудышный, но в хозяйственности ему не откажешь. Выйдя, я застала гостя на кухне без пиджака, подпоясанного моим фартуком, довольно комично выглядевшего в сочетании с галстуком. Он умело и старательно мыл посуду, что было весьма кстати — в доме не осталось ни единой чистой тарелки. Ради приличия я запротестовала: что вы, что вы? не надо! я сама! Взгляд случайно упал на зиявшее чернотой вентиляционное отверстие, с которого была снята решетка. Раньше как-то не обращала внимания, оказывается, подлая Лялька и люк обшарила. Табурет стоял как раз под ним, и я полезла искать решетку — не хватало еще, чтобы соседские пауки и тараканы воспользовались этим черным ходом и перекочевали ко мне.