У последней черты - Дмитрий Ромов

ли просто? — раздаётся хрип позади нас.

Мы оборачиваемся. У двери зала стоит очень худой и очень немолодой человек. Щёки его ввалились, лицо покрыто морщинами, одежда кажется, снятой с чужого плеча. Он держится рукой за горло и вдруг начинает кашлять.

Кашляет надсадно и долго, сотрясаясь всем телом. Наконец, откашлявшись, он отхаркивается, сплёвывая прямо на пол и снова кладёт руку на горло, будто нажимая на невидимую кнопку.

— Не слишком ли просто, — снова хрипит он, — вы уйти хотите?

13. Пленумы, слеты, совещания

Ферик внимательно смотрит на хрипатого и вдруг расплывается в улыбке.

— Дымок, ты что ли?

— Я, — скрипит урка, нажимая на шейный платок, повязанный поверх горла.

— Жив курилка, — качает головой Ферик и подходит к этому Дымку.

Они смотрят друг на друга а потом обнимаются.

— А мне сказали, Ферик Ферганский будет, — механическим голосом говорит Дымок, — ну я думаю, дай схожу на старого кореша гляну. Так-то я никуда не выхожу. Видишь, какие дела…

— Ничего, Макарыч, живой и слава Богу!

Макарыч беззвучно смеётся.

— Ну, пошли, — хрипит он. — Потолкуем.

— Нет, Дымок, без корешей не пойду.

— Так этот не вор, — кивает он. — Чего ты тянешь его?

— Хочу, чтоб сказал кое-что ворам.

— Он Белого мусорам сдал.

— Белый беспредельщик и дебил, это же все знают, — разводит руками Ферик, а Дымок снова трясётся от беззвучного смеха.

— Всё такой же, — отсмеявшись и нажимая на горло, хрипит он. — Ну ладно, пошли. Я скажу за вас.

— Ты что ли арбитр? — спрашивает Ферик.

— Нет. Айда. Этот обождёт пусть.

Они берут Цвета и заходят в зал, а этот, то есть я, остаётся в фойе. Через несколько минут из зала выглядывает мордоворот и говорит, что меня пригласят минут через пять. Лады.

Проходит минут пятнадцать, прежде чем он появляется снова и говорит, мол сейчас-сейчас и снова исчезает. Потом он появляется ещё минут через пятнадцать и ведёт меня внутрь банкетного зала.

Момент ответственный. Не зачёт по истории КПСС с разбором статей Ленина, но всё равно мандраж имеется. Отряд милиции специального назначения готов ворваться и всех повязать. Пашка со Скачковым и ещё двумя моими пиратами тоже на многое готовы. Например, немного пострелять из автоматического оружия. Но им ещё надо сигнал подать.

Заходим. В зале сидит дохрена урок, а именно целых четырнадцать, не считая Ферика и Цвета. Перед ними тарелки с едой, водка, минералка. Всё как положено.

— …говорю, как есть, — недовольно заканчивает фразу Цвет. — По-любому. Кто бы там ни был.

Головы поворачиваются ко мне. Я быстро оглядываю публику. Зураб щерится. Вырвался из застенков, козья морда.

Из всех присутствующих я знаю только пятерых. Это, разумеется, Цвет с Фериком, Зура Белый, теперь вот Дымок и… Джемо Бакинский. Ну надо же, он-то как здесь…

Он едва заметно мне кивает.

— Общий салам, господа воры, — говорю я. — Мир вашим домам, а также здоровье и благополучие вам и вашим близким.

Они переглядываются, а я осматриваюсь. Зал небольшой, ресторан, судя по всему, не самый дорогой и ориентирующийся на определённый социальный слой. Скатерть не очень белая, а тарелки, как из столовки. Да и запах жареного лука мог бы и послабее проявляться.

— Ты что ли Бро? — спрашивает довольно молодой и резкий парняга, сидящий ближе ко мне.

Ферик сидит в центре, Цвет чуть ближе к моему краю стола.

— Да, я Бро, — подтверждаю я.

— Чё зелёный такой? — ухмыляется он. — Тебе бы для начала на малолетку заглянуть.

— В порядке обмена любезностями я тебе тоже могу совет дать, — спокойно отвечаю я. — С незнакомыми людьми не нужно излишне заноситься. Зураб может подтвердить эту истину. Он, правда, сам недавно только узнал.

Цвет бросает на меня тревожный взгляд, а Джемал смеётся. Зураб же вскакивает и делает страшное лицо.

— Я не понимаю, — кричит он с акцентом, — зачем мы должны слушать этого мусора! Он же в натуре мусор! Это чё вообще? Надо и у Цвета поинтересоваться, почему он с ним…

— Присядь! — хрипит Дымок и машет на него рукой.

Зура Белый осекается и, постояв пару мгновений, опускается на свой стул.

— Ну, Ферик, скажи, — хрипит его старинный кореш, — зачем ты нам привёл салажонка мусорского?

— Он сам скажет, — кивает мне Ферик.

— Пусть сначала за Белого скажет. Ты его мусорам сдал?

— Вы тут граждане авторитетные, — говорю я, помолчав. — Законы ваши строгие и понятные. И за это я вас уважаю. Не всех, правда, тех кто беспредельничает, уважать не могу. Ашотика Большого не уважал. Но вы и сами его не уважали. Зураба вашего тоже пока не могу уважать. Ведёт он себя, как дешёвый фраер.

Над столом пролетает шумок.

— Обоснуй.

— Пусть сам расскажет, что он учудил и зачем шныря своего посылал с рукой обоссанной. Что за юмор у него и что он хотел. Но уважения человек явно не имеет. Так какое к нему отношение?

— Так ты ментам на него стуканул?

— Ты сука и так законтаченный! — шипит Зураб. — Братва, вы слыхали, в натуре⁈

— Нет, не стучал, — усмехаюсь я.

— Ты чё жопой крутишь? — не унимается Зура Белый. — А чё они набежали да под козырёк брали?

— Не стуканул, а распоряжение дал — говорю я. — Дал команду тебя закрыть. Понимаешь разницу? Грех не хотел на душу брать. А так тебя подержали да выпустили, чё? Но если ты настаиваешь на дуэли, хочешь судьбу испытать, я возражать не буду. Так вот. По нашим с вами точкам соприкосновения.

— Да мы тебя щас на куски порежем! — рычит Зураб. — Ты живым не выйдешь отсюда.

Я только головой качаю и продолжаю, уже не глядя на него:

— Я не мент, — говорю я, — и я не чекист. Я просто дело делаю и сотрудничаю с серьёзными людьми. За меня много кто сказать может. В вашей среде вы моих партнёров знаете — это Ферик и Цвет, люди уважаемые и серьёзные. За моей спиной серьёзные люди из ментуры и из чеки. Если будем работать вместе, значит никто нас не тронет, ни те, ни другие. А бабки рекой потекут, не то, что у Ашотика было. Вы с вашей четверти будете больше получать, чем с половины при Ашотике.

— Почему четверти? — перебивает тот, который молодой и дерзкий.

— Менты, чека и я — это три четверти и у вас четверть. Так вот, мы хотим обратить ваше внимание…

— А нахера нам такие рамсы? — наседает он. — Раньше мы четверть ментам отдавали за крышу. А теперь нам всего четверть?

— Вы отдавали половину, — возражаю я. — И да, за крышу. А теперь всё поменялось, тех ментов уже нет. Кому отдавать? И прежних условий тоже нет. Теперь вы будете партнёрами. Или не будете, если не согласитесь. Вы можете замутить сами своё дело. Вас никто не заставляет