У последней черты - Дмитрий Ромов

празднует победу. И завтра нам нужно запускать наши новые точки.

— Запускайте, — кивает Де Ниро. — Давно пора.

— Вы в какой гостинице живёте? — снова обращаюсь я к Еве.

— В «Интуристе», — отвечает она.

— О, так мы соседи, практически. Скажите мне свой номер и я буду вам названивать с утра до вечера.

Она говорит и поднимается из-за стола. Мы со Злобиным, разумеется, тоже встаём.

— Ну что же, джентльмены, было очень приятно. Егор, приятно познакомиться с вами и с вашей Натальей.

— Ой, нет-нет, Ева, прошу, давай…те станем на «ты».

— Давай, — легко соглашается она. — Наташе передавай привет.

— Обязательно передам, спасибо большое. Я провожу.

У лифта мы встречаемся с возвращающимся Пашей.

— Всё хорошо? — спрашиваю я.

— Да.

— Ты не ужинал ещё?

— Я в пельменную заскочил. Мы куда-то двигаемся?

— На первый этаж. Я провожу гостей и зайду позвоню Игорьку.

Паша отправляется вместе с нами. Мы тепло прощаемся с Евой и Злобиным и идём звонить. Соединяют быстро и уже через пять минут я захожу в видавшую много переговорщиков, кабинку. Открываю деревянную дверь с узким стеклянным окошком и оказываюсь в тесном пенале, пахнущем почему-то железнодорожным вагоном.

На полочке стоит чёрно-коричневый телефонный аппарат без диска. Я снимаю гладкую, тяжёлую карболитовую трубку, отполированную руками тысяч сограждан и слышу сонный и удивлённый голос Игоря.

— Алло…

— Игорёк, привет, — говорю я. — Извини, что разбудил.

— Случилось чего? — настороженно спрашивает он.

— Скажи мне, пожалуйста, а где Наталья?

— Как где, дома должна быть… — чуть подвисает он. — Она что, не отвечает?

— Нет, не отвечает, — говорю я. — Ты же говорил, что сопровождение ей поставил, да?

— Поставил, но пост у квартиры не стоит. Там возможности нету, да ты и не просил же.

— Верно, не просил. А теперь прошу. Найди ей новую квартиру, пожалуйста. Однушку или двушку и рядом с ней ещё одну. Там будет пункт охраны. Она должна быть, как и я постоянно под наблюдением. Она у тебя там закончила дела?

— Нет ещё. Она же заболела. Простудилась. От доктора отказалась, температуры, сказала нет. Просто горло и насморк. Ну и поэтому, несколько дней приходить не будет. Но я ей чётко сказал, если надо в аптеку или магазин, мы смотаемся. А если отвезти куда-то, надо за полчаса предупреждать и я буду присылать машину. В универ, из универа тоже.

— Ясно, Игорёк. Спасибо большое.

— Она спит, наверное, крепко. Чаю с мёдом напилась да спит. Я сейчас пошлю кого-нибудь проверить. Или лучше сам смотаюсь. Да, так быстрее будет.

— Не нужно, её дома нет, — отвечаю я.

— Как это? — удивляется он и голос становится тревожным. — А где она?

— Она наверху, здесь у нас. С Баксом новые правила отчётности обсуждает.

— Не понял… — у Игорька, похоже, челюсть отвисает.

— Ага. Сюрприз мне решила устроить, поэтому тебе ничего не сказала. Их от факультета отправили, от универа за достижения высокие.

— Пи**ец… — тихонько говорит Игорёк.

— Ага. Согласен. Ладно, извини, что разбудил. Пожалуйста, сделай, как я прошу, хорошо? И прости за Наташку, молодая ещё, ветер в голове. Я с ней поговорю

— Да, Егор, ты о чём, вообще… Я же на работе. Мой прокол. Прости, не уследил.

— Ничего, теперь мы это дело иначе устроим.

Я выхожу и поднимаюсь с Пашкой наверх. Наташка сидит за столиком и скучает. Атмосфера в зале наполняется возгласами крупье, гулом голосов, звоном бокалов и треском рулетки. На фоне сыплются золотые монеты из песни «Мани». Играет Пинк Флойд.

— Ты где был? — оживляется Наташка. — Ева с Леонидом ушли уже?

— Ушли. Ходил их провожать. Ну что, устала? Пойдём спать?

— Ты что! Я же сбежала. Если замдекана хватится, что меня нет, знаешь какой атас будет! Мне обязательно вернуться надо будет.

— Ты прямо как колобок, — улыбаюсь я. — И от Игоря ушёл, и от замдекана ушёл, а от тебя Егорка и подавно уйду, да?

— Я думала, ты обрадуешься, — грустно говорит она и тут же вспыхивает. — Ну, извини, что помешала твоим секретным разговорам с симпатичными немками.

— Наташ, — говорю я тихонько. — Ты знаешь, чем я занимаюсь, правда? Не всё ещё, но кое-что знаешь, да?

— И что?

— Ты вроде хотела быть моей опорой, соратницей моей… Или я неправильно понял что-то?

Она затихает и настороженно смотрит на меня.

— Прости за Барби-сленг, но ты хочешь быть моей половинкой или самостоятельной сферой, вокруг которой вращаются собственные протоны и нейтроны?

Она молчит, пытаясь просветить рентгеном своих глаз мою черепную коробушку.

— Можно и так, и так. Просто скажи, что ты хочешь.

— А как мне быть твоей половинкой, — говорит она, — если тебя никогда рядом нет и вот даже теперь, когда я бросаю всё и приезжаю, ты демонстрируешь недовольство. Какой я вывод из этого должна сделать?

— Вывод тебе придётся сделать самой, — пожимаю я плечами. — Думаю, ты сможешь. Вот смотри. Что ты делаешь в новосибирском казино? И вот сейчас Баксу ты объясняла какие-то вещи. Почему ты делаешь это?

— Как почему? — дёргается она. — Что значит почему? Не надо, пожалуйста, со мной как с дурочкой разговаривать. И не надо всё сводить к каким-то малозначимым вещам.

— Ну, — мягко отвечаю я, — ты всё-таки ответь, пожалуйста, на мой глупый вопрос.

— Почему? — переспрашивает она. — Потому что ты сам меня попросил помочь тебе с этим делом. И я радостно ринулась в бой и стала помогать. В чём проблема?

— Я не знаю, в чём проблема, возможно в том, что ты не до конца поняла, что я тебе предложил. Это, конечно, моя вина, нужно было всё объяснить, а не ждать, что ты сама догадаешься, что у меня на уме.

Она недовольно передёргивает плечами.

— Дело в том, что я не просил тебя помочь.

— Как это? — злится она. — Я сама что ли тебе навялилась?

— Я не просил тебя о помощи, — повторяю я. — Я открыл перед тобой дверь и сказал, это мой мир и теперь он принадлежит тебе так же, как и мне, понимаешь? Это часть меня и моей жизни, если хочешь, а ты ведь хотела, теперь он станет и твоей частью. Теперь мы вместе владеем им и вот тебе ключи от всех комнат и даже от секретной. Не просто заходи, куда хочешь, но веди учёт. Если хочешь, конечно. Но если ты на это соглашаешься, ты должна принять и условия. Условия эти не я придумал, они вырублены на каменной скрижали самой жизнью.

Она молча хлопает глазами и ничего не говорит.

— Для тебя не так уж и много этих условий. Главное из них — безопасность. Со мной опасно. Ты видела, что бывает, когда опасность подкрадывается слишком близко.

Я касаюсь рукой того места, где под рубашкой прячется мой шрам.

— Ты должна передвигаться исключительно с охраной. Всегда. Всюду.

— Но это не возможно, — вскидывает она руку. — Это как вообще? А что я людям скажу?

— Ты моя невеста и уже только поэтому под угрозой.