Церкви в политике и политика в церквях. Как современное христианство меняет европейское общество - Роман Николаевич Лункин

структура, имеющая своих представителей во всех странах Европы, поддерживает другую бюрократическую структуру – Европейскую комиссию. Святой престол больше всех церквей заинтересован в том, чтобы концепция «единой Европы» существовала еще и в формализованном виде. Европейской идее соответствует католический универсализм и концепция единого христианского наследия Европы. Об этом говорили в той или иной мере практически все папы римские в ХХ и в начале ХХI в. Тема католического представления об общеевропейской идентичности является отдельной более сложной проблемой для исследователей. В ретроспективе развития Европейского сообщества по направлению к современной форме Евросоюза очевидно влияние идей духовного единства и христианских ценностей европейских стран, сформулированных католическими иерархами, на отцов-основателей Европейского сообщества. Взаимовыгодный характер сотрудничества Ватикана и ЕС подчеркивают, в частности, чешские исследователи Петр Кратохвил и Томаш Долежаль[265]. Важно отметить в данном контексте, что Ватикан прошел путь от решимости к открытости и межрелигиозному диалогу (при Иоанне XXIII и Павле VI), к стремлению соединить Запад и Восток Европы, освободив Восток от коммунизма (при Иоанне Павел II), переосмыслению вызовов секуляризма и потребительской культуры (при Бенедикте XVI) и к выработке новой идентичности для Европы в рамках глобальной миссии (при папе Франциске).

С другой стороны, внутри католического интеграционного мировоззрения существует свой евроскептицизм, который основан как на глобальных интересах Католической церкви, так и на традиционализме отдельных католических национальных церквей.

Прежде всего, церковные лидеры подвергли критике систему ценностей Европы и отдельных стран в связи с миграционным кризисом, который сделал тему развития христианского наследия континента чрезвычайно востребованной и острой. Папа Франциск предъявляет целый ряд обвинений европейским лидерам и Европе, но его высказывания о Европе можно скорее назвать призывами к интеграции и укреплению европейского содружества, чем наоборот. Одна из самых ярких таких речей папы Франциска прозвучала 6 мая 2016 г. в Ватикане, где в присутствии европейских лидеров (Мартина Шульца, Жан-Клода Юнкера и Дональда Туска) папе была вручена премия имени Карла Великого. По существу Франциск ставил в вину руководству ЕС то, что оно отошло от принципов, определенных его основателями. По мнению понтифика, «семья народов» все меньше ощущает стены Европы стенами своего собственного дома. Цитируя свои же слова, произнесенные в Европейском парламенте, папа снова сравнил Европу с «уставшей и бесплодной бабушкой»: «Европа устала и постарела, она бесплодна и безжизненна, а великие идеалы, вдохновлявшие Европу, судя по всему, утратили притягательную силу. <…> Что случилось с тобой, гуманная Европа, паладин прав человека, демократии и свободы? Что с тобой, Европа, земля поэтов и философов, художников, музыкантов и мыслителей? Что случилось, Европа, матерь народов и наций, матерь великих людей, умевших защищать и отдавать жизнь за достоинство своих братьев?»

Папа особенно выделил идею Робера Шумана по поводу того, что Европа не возникнет в один момент на основании единственного плана, но только через конкретные достижения и в первую очередь «фактическую солидарность». Создание общеевропейского проекта основывается на беспокойстве об общем благе, что требует полной меры терпения и дальнейшего сотрудничества (в данном случае папа сослался на Альчиде де Гаспери). Новый европейский гуманизм, к которому призвал папа, должен базироваться на способности интегрировать, способности к диалогу и способности производить. Это значит, что сообщество европейских народов должно преодолеть искушение снова впасть в односторонние парадигмы и «идеологическую колонизацию»: «душа Европы фактически больше, чем нынешние границы Союза, и призвана стать образцом для нового синтеза и диалога. Истинное лицо Европы – не в конфронтации, но в богатстве ее различных культур и в красоте ее приверженности открытости». Без способности интегрировать, как отметил папа, слова Конрада Аденауэра могут оказаться пророческими: «Будущему Запада угрожает не столько политическая напряженность, сколько опасность конформизма, уравнивания мыслей и чувств; словом, система жизни, бегство от ответственности, обеспокоенность исключительно собственным “я”».

Какова же, по мнению Франциска, роль церкви в процессе перерождения «уставшей Европы»? Во-первых, возвещение Евангелия воплощается в излечении ран человечества, но Бог обитает среди нас только через мужчин и женщин, преданных Ему всем сердцем. Во-вторых, только церковь в богатстве своих свидетельств сможет принести чистой воды Евангелия к корням Европы. В связи с этим путь христиан к полному единению является знаком времени и ответом на призыв Господа – «будьте все едины» (Ин 17:21). Новый гуманизм папы Франциска основывается не только на милосердии к окружающим и семейных ценностях для молодежи, но и на том, что «быть мигрантом – это не преступление, а призыв к большей самоотверженности ради достоинства человеческой личности». По словам понтифика: «Я мечтаю о той Европе, о которой не скажут, что ее приверженность правам человека была ее последней утопией»[266].

Представители консервативного епископата, к примеру, из Венгрии или Польши идут намного дальше, чем папа римский, и отмечают, что больна сама демократическая система в рамках Евросоюза. Венгерский кардинал Питер Эрдо, в частности, отмечает, что из-за роста релятивизма отношения между религией, государством и мировоззрением человека стали «проблемой». Отделение морали от закона привело к созданию безнравственных законов, таких как те, которые существовали в нацистской Германии. На Западе человечество является свидетелем «потрясения антропологических основ демократии… Западные демократии предполагают, что политики и партии представляют и защищают свои политические программы на рациональной основе и что зрелые и ответственные граждане делают свой выбор и избирают людей на основе рациональных аргументов, но это уже звучит как утопия. Идея относительности и непознаваемости естественного закона, или правил честного человеческого поведения, основанного на его связи с природой, набирает силу, равно как и отделение права от естественной морали[267]. Такого рода высказывания религиозных лидеров связаны в первую очередь с игнорированием роли религии, религиозных предписаний, мнения церковных институтов при принятии политических решений в ЕС.

Христианские лидеры вынуждены были смириться с тем, что христианство не было упомянуто в основополагающих документах ЕС. Помимо этого, очевидным стало и вытеснение представителей церквей и религиозного фактора из сферы гендерной политики, либерализации семейных отношений, разрешения абортов, статуса сексуальных меньшинств (нормы отношения к ним в обществе и к их союзам). Часть церквей с либеральным богословием активно приспосабливается к новым общественным нормам (лютеране, англикане, методисты), другие держат «глухую оборону» (православные и католики, евангельский протестантизм). Но разделение на разные политические «партии» по принципу их отношения к либеральной модели демократии проходит также и внутри конфессий, прежде всего, это касается самых распространенных течений – протестантизма и католицизма, в которых представлены полюса фундаментализма и богословского релятивизма.

Чаще всего можно услышать опосредованную критику политики ЕС, причем церковные деятели выступают с позиций защиты демократических ценностей и базовых прав человека. К примеру, епископ Манфред Шейер из Линца