Разбойник - Керриган Берн

Ее груди – это что-то. Бледные, шелковистые, безупречные шары, увенчанные тугими сосками самого изумительного оттенка розового. Изящный изгиб ее талии, маленькая ямка в центре живота, которая, казалось, так и манила его взгляд ниже, к небольшому гнездышку золотистых кудряшек между ее…

– Не-ет! – процедил Дориан сквозь зубы, которые отказывались разжиматься, как бы он им ни приказывал.

– Нет? – эхом отозвалась Фара, ее тонкие, изящные брови сошлись на переносице. – Вы не хотите меня?

– Нет. – Это не было ложью. Но и правдой тоже не было. С того мгновения, как Блэквелл вошел в ванную и увидел, как волосы спадают на ее обнаженные плечи, тело предало его. Пока она мылась, его естество стало тяжелым, раздутым и твердым. А теперь? Теперь даже легчайшее прикосновение килта причиняло ему непостижимое удовольствие и мучительную боль. Ее трепетные ресницы опустились, а он продолжал рассматривать ее тело, не в силах обратить взор к лицу.

– Что же во мне кажется вам неприятным?

– Дело не в этом. – Блэквелл не мог подавить инстинкт защищать ее от боли.

– Тогда… – Ее взгляд метнулся в сторону, руки медленно потянулись вверх, чтобы прикрыть грудь, теперь так и дрожащую от холода. – Может, вы и мистер Мердок каким-то образом увлечены…

– Боже, нет! – Пробежав пальцами по волосам, Блэквелл отошел от Фары, желая увидеть что-то еще, кроме роскоши ее великолепной кожи, но тут же вернулся назад, потому что уже через миг страстно захотел снова полюбоваться ею. Как часто, с тех пор как они познакомились, он тайно фантазировал? Сколько мучений эта женщина уже причинила ему? Сколько он еще выдержит?

– Тогда… почему? – спросила Фара, ее голос так и сочился дерзостью.

Другой, более достойный, чем он, мужчина прикрыл бы ее, чтобы пощадить ее скромность. Согрел бы, чтобы избавить от дрожи, теперь заметной на ее нежной плоти. Заключил бы ее скользкое от воды тело в объятия, отнес в постель и нырнул в ее мягкость, прежде чем влага на ее теле успела обсохнуть.

Но единственным мужчиной здесь был сам Блэквелл, и он был не в состоянии дать ей то, что она просит, потому что…

– Об этом просто не может быть и речи, – проговорил он сквозь все еще стиснутые зубы.

Взгляд Фары смягчился, и она украдкой посмотрела на его килт. Еще никогда Дориан не был так доволен тем, как спорран[9] скрывает выходки его плоти.

– Значит ли это, что ваше тело… не способно? – Шум, произведенный горлом Блэквелла, прозвучал более жестоко, чем ему того хотелось, но он не мог объяснить, что хотел направить этот возглас на себя.

– Мое тело… – Его тело не было проблемой. Даже теперь, когда Дориан заставил себя посмотреть на нее, волна болезненного удовольствия, агонизируя, прокатилась по его позвоночнику. – Мое тело могло бы иметь ваше, пока вы не взмолитесь о пощаде.

Ее сочная нижняя губа приоткрылась, а зелень в ее глазах уступила место серебру, как он это видел и раньше.

– Тогда сделайте это, – прошептала она дрожащим голосом. – Я выйду за вас замуж, и вы получите от меня разрешение… делать со мной все, что захотите, пока я не забеременею. – Сказав это, Фара часто заморгала, крепко сжав по бокам крохотные кулачки, но ее поза и выражение лица по-прежнему выражали решительность.

Для любого другого мужчины ее предложение было равноценно получению ключей от Царства небесного. Для Дориана это было все равно что оказаться в самой глубокой яме ада.

Блэквелл боролся за то, чтобы сохранить самообладание, оторвать от нее взгляд, но подвиг ему совершить не удалось. Его глаза еще никогда так не пировали. Его тело никогда так не реагировало ни на одно зрелище.

А почему бы и нет? Она принадлежала ему.

Только ему!

Все это время часть его существа ждала эту маленькую фею с серебристыми волосами, чьи истории до сих пор преследовали его каждую ночь. Дориан не был готов увидеть смелую, элегантную женщину, которая будоражила ему кровь и распаляла тело.

Нет, его тело не было проблемой. Все дело в его разуме.

Пламя, лизавшее лед, сковавший его сердце, быстро погасло в порыве разочарованной ярости и отвращения к самому себе.

– Мы не будем лгать друг другу, – мрачно объявил он, и перед его глазами все слегка помутнело. – Я отклоняю ваше условие.

Прищурившись, Фара развернулась, но, прежде чем поднять ногу и выйти из ванны, дала ему возможность увидеть ее ягодицы в форме сердечка. Если бы такой человек, как Дориан Блэквелл, мог скулить, он бы заскулил. Может ли судьба быть более жестокой?

Фара потянулась к халату и прикрыла им свою очаровательную наготу.

– Если вы отклоняете мое условие, то я отклоняю ваше предложение, – заявила она. И, схватив полотенце, стала отжимать воду из своих роскошных кудрей.

– Вы забыли, что это не было предложением, – напомнил ей Блэквелл. Он никак не ожидал, что она окажется такой сильной. Такой волевой.

Разве ребенком она не была самым сладким ангелочком?

Фара бросила на него раздраженный взгляд, все еще вытирая волосы.

– Вне зависимости от того, как вы это называете, я откажусь. И выйду замуж за инспектора Мор…

– Не-ет! – взревел Блэквелл, направляясь ближе к ней. – Вы его не любите.

Обезумев, Дориан потянулся к плечам Фары, чтобы вытрясти из нее хоть немного чертового здравого смысла, но, прежде чем он заставил себя сделать это, его пальцы сжались, а суставы затрещали от силы его ярости.

В ее милых глазах полыхнул ужас, но она не отступила от него.

– Вас я тоже не люблю, – парировала она. – Но это не является частью нынешней дискуссии, не так ли?

Легкие Блэквелла лишились воздуха, когда их пронзила острая боль, и ему пришлось бороться за возможность снова вдохнуть.

– Я хочу подарить кому-то детство, которого меня саму лишили, – тише произнесла Фара. – И мужчина, за которого я выйду замуж, должен с этим согласиться.

– Вы. Не. Понимаете.

– Я понимаю, что вы самый отважный и самый страшный человек на свете. Вы можете, не задумываясь, убить человека или разрушать целые семьи одним росчерком пера. И если вы настолько смелы, чтобы делать это, то у вас должно хватить храбрости, чтобы всего-то несколько раз переспать со своей женой, пока я не смогу зачать ребенка.

Они уставились друг на друга, их воли столкнулись с физически ощутимой силой.

– Ваше тело обещано еще кому-то? – спросила она.

– Господи, нет!

– Тогда, может, ваше сердце?

– Мне казалось, мы договорились о том, что его у меня нет.

Фара выглядела еще краше в гневе, передающем ее нетерпение.