Папа - Павел Владимирович Манылов

скорой рядовым врачом, но не оставил спортивную и комсомольскую карьеру. Он окончил Институт марксизма и ленинизма и стал парторгом партийной организации скорой помощи.

С секретарями райкома и горкома КПСС у него сложились ровные и даже дружеские отношения, и вскоре его рекомендовали на должность главного врача станции скорой медицинской помощи. Когда КПСС начала терять свои позиции, Дима Колесников первым на глазах у коллектива спалил свой партбилет и вступил в ряды ярых ельцинцев. Сделав верную ставку, он остался главврачом и теперь, поменяв значок с серпом и молотом на такой же, но с российским триколором, продолжал управлять коллективом.

С распадом КПСС ушёл и контроль за деятельностью государственных учреждений. За нравственностью в рядах ответственных работников уже не следили, поэтому первым же делом Дима перевёл Веру Ивановну Кожевникову к себе под крыло. Вот здесь-то и расправила наконец крылья Вера Иванна, превратившись в один миг из лаборантки в тайную властительницу станции скорой медицинской помощи.

История главврача и его фаворитки была известна всему персоналу станции. Семёныч слегка кивнул и хотел было проследовать дальше, но…

– Сергей Семёнович, – услышал он голос Веры Иванны и остановился.

– Доброе утро, – ответил Семёныч.

– Подождите. – Она надела очки, висевшие на цепочке, и, взяв примагниченную к планшету шариковую ручку, что-то отметила на листке бумаги. – Сейчас шесть минут девятого. Уже второй раз на этой неделе опаздываете.

– Каюсь, – Семёныч приложил руку к груди, – вошёл в ворота без пятнадцати, но пришлось оказать психологическую помощь коллеге по работе.

– Как вы сказали? – Вера Иванна чуть опустила подбородок и поверх очков строго посмотрела на Семёныча. – Психологическая помощь? А мне это видится как неформальные отношения женатого врача с молоденькой незамужней коллегой.

– Вот, видимо, поэтому мы с ней врачи, а вы – секретарь, – с улыбкой ответил Семёныч, намереваясь поскорее сбежать от властолюбивой фаворитки. Не тут-то было!

– Подождите, – сквозь зубы проговорила Вера Иванна, – Дмитрий Прохорович просил вас к нему зайти.

Семёныч на ходу чуть наклонил голову, давая понять, что услышал.

Приёмная была значительно больше, чем кабинет главного. На подоконниках красовались фикусы разных цветов и размеров. У окна возвышался металлический шкаф, на котором стоял целый набор леек и пульверизаторов для полива и опрыскивания цветов.

На огромном письменном столе царил идеальный порядок. Слева лежала стопка личных дел сотрудников, а справа, рядом с настольной лампой, стояла клетка с маленькой белой крысой. Крыса эта появилась здесь вместе с хозяйкой приёмной и была чуть ли не полноправным членом большого коллектива.

Дверь в кабинет главного была полуоткрыта. За письменным столом сидел сам Колесников, а вокруг сгрудились врачи. На столе стоял стакан чая в подстаканнике на специальной зелёной салфетке, а в небольшой вазочке лежали конфеты и печенье.

– А, Сергей Семёнович, – поднял голову Колесников, – заходи.

– Доброе утро. – Семёныч за руку поздоровался со всеми присутствующими.

– Так вот, – продолжил Колесников, – новое время диктует новые возможности. Президент, – он оглянулся на висевший за спиной портрет Ельцина, – даёт нам всем возможность самим позаботиться о себе.

– Давно пора, – сразу отреагировал молодой врач токсикологической бригады Иван Шубников.

– Вот. Ваня прав, – закрепил Колесников сказанное, подняв вверх указательный палец.

– А делать-то что нужно? – спросил Ахмадеич, шестидесятилетний линейный врач.

– Значит, так, я договорился с двумя клиниками. – Колесников открыл лежавший на столе блокнот. – «Восточноевропейская медицина» – частная клиника, специализирующаяся на новейших прогрессивных методах лечения. И наша наркология – вывести из запоя, витаминчики прокапать, ну и так далее.

Врачи внимательно слушали главного, до конца не понимая, чего от них хотят.

– О чём договорились-то? – опять спросил Ахмадеич.

– О том, что с каждого привезённого к ним больного нам будут отчислять проценты, которые вы будете получать в конце месяца.

– Нам что, не лечить их, а сразу по платным клиникам везти? – Ахмадеич нахмурил брови и показал рукой направление движения. – Мы врачи или кто?

– Ахмадеич, не пыли, – прервал его Иван Шубников, – шеф дело говорит. Если ты не хочешь, никто тебя не заставляет. А у меня – молодая семья. Мне на квартиру надо копить. И если алкаша какого-нибудь в наркологию спровадим на процедуры, ему только лучше от этого. Хочешь бухать – бухай. Но плати за лечение. Бесплатная медицина для нормальных людей.

– Алкаш что, не человек, что ли? – обиженно парировал Ахмадеич.

– А мы что, сами его спаиваем? – огрызнулся Иван.

– Так, хорош бузить, – Колесников хлопнул ладонями по столу, глотнул чай из стакана и взял из вазочки солёный крекер. – Вам деньги нужны или нет?

Толпа загудела, высказывая разные мнения. Семёныч стоял, молча обдумывая услышанное и не вступая в дебаты. «С одной стороны, – думал он, – в этом нет ничего предосудительного. Больной сам выбирает, в какую больницу его везти. Но, с другой стороны, что-то в этом не то. Мы же не торгаши. Мы – врачи. И не простые врачи. Мы – скорая помощь». Он повернулся и медленно пошёл из кабинета.

– Семёныч, – крикнул Колесников, – ты запомнил? «Восточноевропейская медицина» и наркология.

Вера Иванна, сидя на стуле с мягкой подушкой, кормила свою крысу из блестящего жёлто-зелёного пакетика. Она подняла голову и что-то прошептала ему в спину, чуть прищурив глаза.

Станция скорой медицинской помощи – это не больница. Сюда не принимают больных и посторонние не заходят. По сути, станция состоит из огромного гаража, где дожидаются своего вызова несколько десятков специализированных автомобилей, с огромным штатом водителей, механиков и слесарей, и комнат отдыха для врачей и фельдшеров. Корпус чем-то напоминает казарму. В комнате отдыха врач может переодеться, дожидаясь свое го вызова, и попить чаю.

Семёнычу повезло, вместе с тремя другими врачами – друзьями ещё по мединституту – они отхватили отдельную четырёхместную комнату, которую обустроили по своему усмотрению. Четыре койки, шкаф для одежды и стол – вот и все удобства двенадцатиметрового убежища.

Семёныч подошёл к двери и толкнул – закрыто. Он нагнулся к замочной скважине и посмотрел в дырку, которая когда-то служила местом для второго замка. В комнате никого не было. Это было странно. Семёныч порылся в карманах и достал десятирублёвую монету. Вставив ребро монеты в скважину замка, он чуть приподнял дверь за ручку и провернул замок. Сработало.

– Старый, ты что? – спросил Семёныч, встав на пороге.

– Заходи скорее и дверь закрой, – ответил врач линейной бригады Марк Стародубцев.

Конечно, его прозвище Старый родилось из-за фамилии, но те, которые её не знали, совершенно не удивлялись. Действительно, Марк выглядел старше своих коллег. Широкая борода покрывала всю нижнюю часть его лица, контрастируя с вечно смеющимися глазами. Лохматая шевелюра была полностью седой, а лоб испещрен ранними глубокими морщинами, которые добавляли ему лет десять.

Семёныч закрыл дверь, бросил на кушетку сумку.