Обрученные затмением - Анастасия Маркова

Задержавшись на миг у зеркала, я пригладила волосы, пересекла холл и застыла у дверной арки. В гостиной царил полумрак. Благодаря разведенному в камине огню она казалась теплой и уютной.

– Не знал, что тебе нравится, поэтому заказал всего понемногу. Ты же голодна? – Деррен указал на овальный стол из черного стекла, который буквально ломился от множества аппетитных на вид блюд.

Правильнее было бы отказаться, сославшись на дела, но я захотела остаться, узнать Форестера получше.

«Только бы не пришлось потом жалеть…» – пронеслась в голове мысль.

– По правде говоря, очень, – решительно отозвалась я, отбросив все страхи и сомнения прочь.

На губах Форестера появилась ослепительная улыбка. Он отодвинул стул и жестом пригласил меня занять место за столом. Происходящее походило на сказку, и я надеялась, что таковой она и останется до конца моего пребывания в этом доме.

– Расскажи немного о себе, – произнес он, протягивая бокал с огуречно-мятным смузи, который оказался невероятно вкусным. – Что угодно. Можешь поделиться названиями любимых блюд, фильмов, интересными историями из жизни.

На протяжении ужина наши голоса не смолкали в гостиной даже на минуту. Стоило мне ответить, какое предпочитаю мороженое, Деррен сразу спрашивал, за какую футбольную команду я болею. За час с лишним мы узнали друг о друге столько всего, что у меня сложилось впечатление, будто я знакома с ним с детства. Даже о соседке по комнате, с которой прожила бок о бок больше года, мне было известно гораздо меньше.

Вдоволь насытившись, мы переместились на диван. Я прислушивалась к потрескиванию дров в камине и открыто разглядывала Деррена, на лице которого играли блики пламени. В мягком полумраке его глаза казались почти синими, как и у Ребекки, а легкая улыбка невероятно соблазнительной.

– Почему ты вернулась? – внезапно спросил он.

– Причин много: одиночество, невыносимая тоска по дому и близким… Я не смогла обрести в Тампе друзей. Поначалу не хотела ни с кем сближаться, надеялась, что отец вот-вот приедет за мной или позовет обратно в Эмбаррасс. Потом догонять ушедший поезд было уже поздно… – слезы невольно навернулись на глаза. Я пыталась их удержать, но они все-таки пролились. – Даже с соседкой по комнате, мы так и остались почти чужими людьми.

– Пожалуйста, не плачь, – Деррен осторожно вытер мокрые дорожки с моих щек.

– Я редко плачу. Правда, – ответила со слабой улыбкой.

Меня переполняли сильные переживания. Вдобавок я чувствовала себя слишком открытой перед ним, уязвимой и беззащитной. Тем не менее не хотела прятать сердце под броню. Сидеть рядом с Дерреном в тишине вечера и рассказывать о себе что-то личное казалось сейчас невероятно правильным.

– Знаю. Даже после моих ужасных обвинений ты продолжала держаться стойким оловянным солдатиком. Пожалуйста, прости, – с мольбой прошептал он.

Какое-то время Деррен пристально смотрел на меня, затем подался вперед, и его губы коснулись моих. Поцелуй был нежным, нес в себе утешение. Но только несколько первых секунд. Стоило ответить, Деррен отстранился на миг и снова приник к моим губам, на этот раз терзая их и сминая в каком-то безумном порыве. Казалось, выдержка брюнета пала, точно стена, с нее слетели цепи. Дерреном овладела дикая первобытная страсть, которая стремительно передалась мне. Его сильные руки обнимали меня, язык раз за разом врывался в мой рот, заставляя нас обоих стонать от удовольствия.

Я настолько отдалась водовороту чувств, что не заметила, как оказалась подмятой Форестером. Он буквально вдавливал меня в диван своим немаленьким весом, сжимал пальцами мои бедра, заставляя охать от сладкой боли, выгибаться и еще сильнее прижиматься к его горячему телу.

Внезапно Деррен оторвался от меня с яростным рычанием и устроился на краю дивана. Бледное лицо хозяина дома было искажено мукой. Я всецело разделяла его эмоции, поскольку сердце тотчас наполнилось опустошающим отчаянием и чувством потери, а тело свело судорогой.

– Прости… Нам нельзя… – прошептал он, тяжело дыша. – Конечно, мы можем закончить привязку прямо здесь и сейчас. И ты не представляешь, как мне хочется этого. Держать тебя в своих объятиях, ловить каждый твой взгляд, каждый твой стон, обладать тобой… Меня буквально лихорадит от дикого желания. Но эта близость не принесет ничего хорошего. Лишь кратковременное счастье. За ним последует война. Давай я лучше покажу тебе фотографии.

Деррен нехотя поднялся, помог мне встать и вышел из гостиной. Я налила стакан смузи и почти залпом выпила его. Ноги тряслись, колени подгибались, сердце бешено колотилось в груди, а в голове царил кавардак. Слегка нагнувшись, оперлась ладонями о колени, но уже в следующий миг выпрямилась и сделала вид, что все в порядке – тишину в гостиной нарушил звук приближающихся шагов.

Хозяин дома подошел к столу и молча положил желтую бумажную папку – в таких полицейские хранят дела. Я немного помедлила и открыла ее дрожащими от волнения пальцами.

Внутри лежали фотографии с места нападения, целая кипа. На них были запечатлены термальный источник, пятна крови, примятая трава, поваленные молодые деревья, обрывки одежды… Скорее всего, их сделал мой отец или кто-то из его подчиненных до прибытия машины скорой помощи.

Я перекладывала снимки с такой скоростью, что в какой-то момент подобно кинокадрам они слились в единый короткометражный фильм. Против воли нахлынули воспоминания. События летнего дня яркими вспышками взрывались в сознании, заставляя меня заново пережить их. Но белые пятна оставались белыми пятнами, сколько бы ни напрягала память. В итоге в голове застучали молоточки, перед глазами заплясали мушки, а сердце решило станцевать чечетку.

С губ слетел болезненный стон. Даже не досмотрев фотографии до конца, закрыла папку и отодвинула ее подальше от себя, затем смежила веки и принялась растирать виски.

– Тише, моя милая, тише… Успокойся… Все в прошлом. Он не причинит больше вреда ни тебе, ни твоим близким. Обещаю. Вот, возьми, выпей воды, – заботливо проговорил Деррен и протянул стакан, из которого я пригубила лишь раз за ужином.

Сделав три маленьких глотка, я глубоко вдохнула, не менее протяжно выдохнула, запрокинула голову и озадаченно спросила:

– Откуда они у тебя?

Форестер нагнулся, поцеловал меня в кончик носа и горделиво произнес:

– Когда есть деньги… куча денег, многое становится доступным. Заметила что-нибудь необычное? – спохватился он и на мое отрицательное покачивание головы мягко вымолвил: – Глянь заново. Я укажу те, которые озадачили меня.

Деррен оперся левой рукой о стол, правой подвинул папку и вместе со мной стал перебирать снимки. Его близость действовала одурманивающе. Мысли прыгали в голове, словно головастики в пруду, отчего сосредоточиться на деле оказалось довольно сложно.

Первые десять фотографий не вызвали у Форестера интереса. Он сразу их отбросил, зато на последующих попросил заострить внимание. А те, где была запечатлена тетя Саманта, брюнет заставил меня изучить досконально.