The Phoenix Economy - Felix Salmon

статьи, она должна позвонить в различные фотоагентства, с которыми работает Mirabella, и попросить их прислать коллекцию фотографий, которые могли бы проиллюстрировать статью.

У Павии был только один вопрос: "Это моя работа?". Это была работа - и это была работа Брайанта - осознать ситуацию и понять, как обучение Павии работе могло пройти мимо, и в режиме реального времени спасти ее от клейма неспособной выполнять свою работу. В офисной обстановке гораздо проще заметить, когда коллеге нужна помощь, и принять соответствующие меры.

Даже небольшие изменения в том, как мы работаем, могут оказать огромное совокупное влияние на нашу жизнь. Работа - это то место, где мы проводим в среднем девяносто тысяч часов своей жизни. Это то, как нас определяют другие и, в значительной степени, то, как мы определяем самих себя. Она играет важнейшую роль в нашем существовании, определяя, где мы живем, сколько у нас денег, кто многие из наших взрослых друзей и даже насколько мы счастливы.

Стоит повторить ключевое слово: Работа - это место, где мы проводим девяносто тысяч часов своей жизни. Работа - это не просто то, что мы делаем, это место - пространство, которое на протяжении десятилетий определялось в противоположность дому. (Нет, она не здесь, она на работе.) Рабочее место имеет свои собственные абсурды и ритуалы; вы можете многое узнать о компании, просто пройдя по ее офисам. И наоборот, если вы не проводите много времени, физически обитая в офисе компании, вы упустите что-то важное о том, как это учреждение работает на практике, на ежедневной основе.

Как журналист, я испытал на себе свою долю представительских этажей - тихих, устланных дорогим ковром помещений с многочисленными уровнями безопасности, небольшим количеством огромных офисных апартаментов и избытком деревянных панелей даже в самых строгих современных небоскребах из стали и стекла. Я также видел множество длинных столов, за которыми сидят плечом к плечу сотрудники, многие из которых носят наушники, пытаясь хоть немного отдохнуть от сенсорной перегрузки всего происходящего вокруг. Ни то, ни другое не кажется особенно приятным - но, опять же, приятное не является целью.

Одним из многих светлых пятен кинематографического annus mirabilis 1999 года является нестареющая комедия Майка Джаджа "Офисное пространство", фильм, который, как никакой другой, выявил и вызвал широкую антипатию к унылой ферме кабинок, с ее серыми полустенами и эрзац-уединением. Во многом благодаря этому фильму последующие итерации офисного дизайна изо всех сил старались быть веселее, но они были по-своему столь же антиутопичны, как это увековечено в W1A, сатире BBC, которая обновила Office Space для наполненных жаргоном 2010-х годов, где царит хот-дескинг и странная неудобная мягкая мебель.

Практически все офисы, изображаемые в голливудских фильмах, - это мрачные и унылые места. Вспомните финальный кадр фильма Майка Николса "Работающая девушка", где торжествующая Мелани Гриффит наконец-то получает собственный офис и секретаршу, под ликование Джоан Кьюсак и зажигательный гимн Карли Саймон, получившей премию "Оскар" за расширение прав и возможностей женщин. Это написано как самый счастливый конец, но Николс решает поместить камеру на внешнюю сторону огромного здания Chase Manhattan Plaza, медленно увеличивая масштаб, чтобы показать окно офиса Гриффит как лишь крошечную часть огромной и бездушной решетки.

Антипатия проистекает из того факта, что офисы всегда были единственным местом, где плотность и близость к другим понимаются как очевидные желания. С точки зрения корпорации, максимизирующей прибыль, имеет смысл использовать совокупную мощь тысяч сотрудников, живущих в одном городе и приезжающих в одно и то же время в одно и то же здание. Но это не то видение, которое согласуется с любой эскапистской фантазией - основной специализацией киноиндустрии.

Отсюда все эти кадры с неудобными переполненными лифтами, которые вы никогда не найдете на студийной площадке Лос-Анджелеса, сцены, призванные подчеркнуть, как работа с девяти до пяти крадет индивидуальность и свободу, которую обычно представляют широкие просторы американского Запада.

Американская мечта, как ее воплощает Голливуд, заключается в том, чтобы бросить рабскую работу и следовать за своей мечтой - или, если это не удастся, хотя бы честно работать на свежем воздухе. Питер Гиббонс, герой фильма "Офисное пространство", начинает как недовольный инженер-программист с восемью разными начальниками, который должен был работать над ошибками Y2K; в счастливом финале он в каске и жилете, работающий на стройке и широко улыбающийся, когда он говорит своим бывшим коллегам, что он не заинтересован в возвращении к офисной работе. Его работа "белого воротничка" была в основе своей мошеннической и нечестной; она даже подтолкнула его к преступлению. Его новая работа "синего воротничка", оплачиваемая гораздо меньше, приносит гораздо больше удовлетворения и благородства.

Как в работе, так и в личной жизни, говорят нам самые успешные рассказчики Америки, путь к счастью лежит через удаление от плотного скопления людей. Вы выросли в тесной квартире в центре города, но потом смогли найти себе большой дом с двором? Оставили ли вы крысиные бега и поселились в маленьком домике у озера? Продали ли вы свой дом и рано ушли на пенсию, чтобы жить малобюджетной мечтой #vanlife? Это и есть победы. Вы все еще стоите в пробках, втискиваетесь в переполненные лифты или ругаетесь с соседями из-за шума? Это проигрыши.

Что сделала пандемия - и это произошло очень быстро, всего за пару недель - так это представила видение реалистичной альтернативы всему тому, что люди ненавидят в работе и офисах. Для вымышленного Питера Гиббонса из фильма "Офисное пространство" единственным выходом из ситуации, когда он работал в своем скучном офисе технологической компании, был полный уход из отрасли. Питер Гиббонс 2020 года, вероятно, уже работал дома большую часть времени, даже до того, как разразилась пандемия, но блокировка дала ему возможность помечтать о том, что такая схема станет постоянной и постоянной.

До 2020 года сотрудникам приходилось искать работодателей, которые позволяли им работать удаленно, и за это приходилось расплачиваться тем, что их не было видно и не слышно. Если кому-то и приходило в голову подключить их к важным совещаниям, они, скорее всего, едва могли разобрать, что говорят люди, и уж точно вряд ли могли внести свой вклад. Когда разразилась пандемия, некоторые руководители стремились как можно быстрее вернуть всех в офис, но другие были рады отсутствовать неопределенное время.

На протяжении большей части моей карьеры идея удаленного управления организацией считалась несерьезной. Например, один из моих источников, управляющий хедж-фондами по имени Марк Хели, был уволен из Gramercy Advisors, фонда, соучредителем которого он был, в основном за то, что любил