Год жизни. Как прожить его так, словно он последний - Стивен Левин

По мере разработки нашего варианта медитации пхова/медитации на энергетические центры мы к своей радости заметили, что все предшествующие практики выстраиваются в один ряд. Начиная с энергетического центра в животе, свет сознания на одном уровне представляется в виде образа, на другом – переживается как ощущение. Мы ощущаем, как он сосредотачивается в животе. Возникающая в результате открытость затем направляется на практику любящей доброты, на дыхание сердца, которое тянет свет ввысь по мере его усиления. Посылая волны милосердия и сострадания каждой частице нашего ума и тела, мы наблюдаем, как всё приходит в умиротворение, когда некое более глубинное присутствие готовится к уходу. Ощущение расширения пространства продолжает своё движение, освещая всё то, что оставалось невысказанным в тёмном проходе горла. (Возможно, именно этот туннель многие, по их рассказам, пересекают на пути в смерть). Звучит песня, которой мы давным-давно научились от лотоса, расцветающего в нас, позволяя расчистить путь для энергии и протолкнуть её вверх, сквозь лоб, в котором находится центр, который некоторые называют «третьим глазом», а другие, полушутя, – «священным Циклопом». Многие считают его нашим ясновидящим, поистине «добрым» оком, единственным, которое способно видеть, выходя за пределы наших обусловленных способов восприятия. Конечно же, это знающее и видящее око. Око, через которое мы смотрим вглубь и переживаем, как развивается Вселенная. Это единое око сосредотачивает двойственность в Одном: это око озарения, местопребывания мига воспоминания при восхождении к смерти, как и мига забвения при нисхождении к рождению.

Это облако энергии, которое сначала ощущается в животе, становится всё ярче, поднимаясь через энергетические центры ума/тела, пока не проявляется в мерцающем свете, выходящем через макушку головы, подобно сверкающему фонтану. Наш свет, становящийся всё более чистым, расширяется, поднявшись в обширную сферу белого свечения, пребывающую прямо над открытой воронкой – там, где находится темя. Это путь пховы, по которой она путешествует через тело и снова покидает его.

Даже после продолжительного совершенствования в каждой отдельной медитации – из тех, что объединяются между собой, становясь частями этого процесса – осуществить подобную задачу отнюдь не просто. Каждый раз, занимаясь практикой пховы, человек немного больше узнаёт о дальнейшем её развитии. Может уйти много часов даже на то, чтобы уловить слабый проблеск возможностей этой медитации. Некоторые люди тратят по меньшей мере полчаса на каждый энергетический центр. Нужно открыть и пройти пять таких центров. Одна женщина, совершенствовавшаяся в этой практике, сказала о ней следующее: «Не дожидайтесь, пока услышите звук приближающегося поезда, чтобы начать шевелиться».

В ходе практики пховы, спустя примерно месяц, я заметил у себя блок в горле, возможно, вызванный невысказанным горем, возникшим из-за того, что я много лет работал с умирающими людьми. Поэтому я прекратил «практику подъёма» и в течение примерно двух месяцев каждый день по утрам пел и говорил нараспев одну из любимых мантр моего учителя – пока не почувствовал, что горло прочистилось, а во второй половине дня, к примеру, произносил следующие слова: «Ты свет моего сердца». Это очередной пример того, как много мудрости в том, чтобы выделить себе целый год на подготовку к смерти.

По мере совершенствования в практике пховы в животе начинает собираться свет, который также может переживаться в виде определённого ощущения, он движется вверх по каналу, расширенному за счёт практики и открытости процессу. Он поднимается через сердце ко лбу сквозь коридоры речи, тихо напевающей песню своей жизни. Проходя сквозь восхитительные образы в межбровье, прямо между глазами, он пробивается сквозь макушку головы и прорывается на свободу, подобно выпущенной на волю птице, парящей в безграничном небе.

Хотя моя практика пховы находится ещё на самом зачаточном уровне, я ощущаю, что впереди меня ожидает благодать. Если мне придётся сейчас умереть, та часть меня, что раньше могла сопротивляться такому единению и высвобождению света, теперь может настежь распахнуть дверь, чтобы переход был спокойным. По мере совершенствования в этой практике может уходить меньше усилий на то, чтобы на пути к оживлению духа подниматься из расслабленности живота в сердце, где пребывает Иисус, чтобы слышать песнь Богородицы и входить в ясный ум Будды.

На самом деле время от времени, в миг безмятежности, я слышу то, что один умирающий пациент назвал «настройкой оркестра», это окно в симфонию, струящуюся в меня из текучего мира. Странно знакомая мелодия, которая резонирует между формой и бесформенностью, ноты которой находятся в идеальном порядке, подобно каменным космическим садам, которые мы зовём «галактиками». Быть может, это песня, ради которой лотос поднимается над поверхностью – чтобы её услышать.

А в свой предпоследний день, когда зазвучала величественная колыбельная, я подумал про себя: «Всё, что нам нужно – лишь немного везения, чтобы умереть в этом невероятном просторе и покое». Затем, обратив лицо к тайне, я отпустил себя в текучий мир и последовал за сердцем, увлекающим в сияющую неизведанность, с телом, лёгким, как перышко, и меня переполняло чувство беззаботности, когда я почувствовал, что меня выносит в простор изначального бытия, и я знал, что любовь была единственным разумным деянием всей моей жизни.

Спустя год после завершения моего годового эксперимента его положительное воздействие всё больше проявляется. В процессе разрешения застарелых проблем и устранения недоработок жизнь раскрылась передо мной тонкими и неожиданными гранями. Изменилось моё чувство времени – как будто настоящего стало больше. В ходе пересмотра жизни высвободилась заново открытая энергия, когда часть жизненной силы, прежде направленной на подавление ума и лишение сердца чувствительности, обрела независимость. Мои отношения с друзьями углубились, а в некоторых случаях слабевшая дружба вновь расцвела. Аффективные эмоции, особенно имеющие отношение к прошлому, стали куда меньшим препятствием на жизненном пути. А любовь теперь более доступна, и её легче сохранять. Такое чувство, будто я примирился со своей жизнью. С этими переменами я обрёл новую преданность своим ценностям, благодаря чему дальнейший путь сделался предельно ясным.

Забавно, что после того как я провёл год, обучаясь умиранию, качеством, которое развилось во мне наиболее явно, стало незнакомое прежде чувство радости жизни. Эта бодрящая лёгкость духа зиждется на всё более ясном понимании, более глубоком уважении и большем принятии вещей такими, какие они есть, которое возникает внутри расширившегося чувства присутствия.

Быть может, поскольку эта книга писалась как последняя из всех, что я когда-либо создам, и поскольку её достоинства можно обнаружить настолько прямо и интуитивно, писать её было легче и приятнее, чем все другие книги, и она оказалась самой краткой из всех, что я хотел бы написать.

Хотя у меня не было намерения создавать для каждого человека расписание на последний год, поскольку я делюсь этим опытом на семинарах, стали появляться многочисленные группы, посвящённые «Году жизни», в которых у меня просили предоставить некоторую программу для годового группового процесса.