Людмила Гурченко. Золотые годы - Константин Купервейс

Квартет нас уже ждал, а они все приехали на своих машинах, «разобрали» нас, и мы укатили. Ресторан был красивый, все нам было в новинку, и еда, и люди, и то, что нас пригласили, да еще такие красавицы. За столиком мы весело щебетали на всех языках, а потом Мария говорит: «Пойдем споем!» – и я пошел. Сел за рояль, она запела, это было божественно! Ресторан притих. Мы спели несколько песен. Просят еще. Спели «Бразилию». Просят еще. Закончили петь часам к трем ночи. Мои ребята уже заволновались, поздно, наш Иван Суржиков, наверное, волнуется, и мы стали собираться. Перед самым уходом ко мне подошла Мария: «Как же это было прекрасно! Спасибо тебе!» И посмотрела на меня так, что я чуть не задохнулся. Мы грустно ушли. А девушки остались продолжать веселиться. Шли пешком, оказалось, что отель недалеко. В гостинице еще долго обсуждали наш поход, ребята подшучивали надо мной, уверяя, что Мария с удовольствием попела бы еще…

А утром стук в дверь.

– Мы уезжаем. Спуститесь, пожалуйста, проводите нас, – сказала Мария.

Мы спустились. Мальчики стоят печальные. Вроде знакомы один день, а расставаться грустно. И вдруг Мария подходит ко мне и, глядя прямо в глаза, говорит:

– Поехали со мной! Поехали в Италию! Мы с тобой прекрасно можем работать вдвоем, мы чувствуем друг друга. А там и оркестр соберем! Поехали!

Мне 36 лет. Я был настолько ошарашен этим предложением, даже не могу объяснить, что происходило у меня в душе. И дело вовсе не в чувствах, которые еще не проснулись, а в этом бурном порыве красавицы Марии!

– Поехали!

– Не могу! – тихо ответил я.

– Тогда прощай! – бросила она и быстро села в машину, где уже ее ждали партнерши, и рванула с места так, что мы оказались в облаке пыли. Вот и все.

В самолете в Гамбург меня угнетала несправедливость Люси по отношению ко мне. Ну почему так? Когда мне улетать и все так серьезно, великий праздник, да еще в ФРГ, я не готов, прошу: «Поехали, пожалуйста, поехали домой!» – Люся отмахнулась как от назойливой мухи: «Успеешь!» – и все. А когда прилетел, ничего не произошло, всего три слова: «Поехали со мной», как в песне у О. Фельцмана, которую репетировала Люся в ночь моего отъезда: «Три слова будто три огня…»

Когда я приехал домой, Люся, как ни в чем не бывало расспрашивала меня, интересовалась концертом, но расспросы были очень дотошные, что меня насторожило, потому что если она что-нибудь себе нафантазирует, то считает, что так оно и было! Но пролетали дни недели, месяцы, годы, а я иногда вспоминаю улицу и столб пыли от бешеного старта машины с итальянскими номерами…

Но вернемся в 1991 год. Из Канады мы летели долго, с посадкой в Гандере на Ньюфаундленде (Канада). Прилетев в Москву, Люся молча прошла через депутатский зал, а мы с директором встали в очередь с кучей багажа и аппаратуры. Наконец часа через три мы прошли все контроли и досмотры и еле-еле вывезли весь багаж на улицу. Директор вежливо распрощался со мной, поблагодарил «за службу», передал пламенный привет Людмиле Марковне и умчался на встречающей его машине. А я остался на стоянке с кучей чемоданов и тремя ящиками аппаратуры! Ужас! Очень долго упрашивал таксистов и, наконец, на двух машинах я уехал. Про себя я понял, что Люся решила в очередной раз меня унизить и бросила одного с тонной груза. Знай, мол, свое место! Дома она встретила меня холодно:

– Что же ты так долго? Небось директора его пассия встречала, и ты решил с ней еще поворковать? Смотри, тебя не было около пяти часов! – и, повернувшись, ушла в другую комнату. Я даже не знал, что ответить, и промолчал, задохнувшись от негодования и обиды. Через какое-то время Люся появилась, посмотрела на меня и предложила распаковывать чемоданы. Как ни в чем не бывало! А вещей было очень много! И новых, купленных в Америке, и тех, что брали из Москвы. И вроде атмосфера улучшилась, вместе поужинали… И начался новый, самый тяжелый этап нашей совместной, если можно так сказать, жизни.

Заканчивались съемки «Сексказки». Скоро премьера. Концертов у нас с Люсей нет. Да и я уже ни с кем не работаю. Пытаюсь найти солиста, заметьте, не солистку, но уже начинает меняться время, шоу-бизнес переходит в другое измерение. Если раньше публика ходила на концерты и терпеливо высиживала двухчасовой концерт, где не было таких кассовых звезд, как сегодня, но концерт был интересный, с участием артистов разных жанров: фокусников, акробатов, юмористов – и публика всегда оставалась довольна, то в начале 90-х уже начиналось время сольных концертов кассовых артистов-звезд. В общем, я без работы. А в 40 лет, когда ты полон энтузиазма и рвешься на сцену, без работы очень плохо.

И вдруг Люся говорит мне, что хочет поехать в Севастополь на машине и заодно дать там пару концертов. Я тут же связался с Севастополем, и предложение с радостью приняли. И вот мы собираемся на машине в Крым, с концертами. Не могу сказать, что отношения наши улучшились, но какие-то изменения произошли. Люся стала еще более равнодушной, и тем самым ссор стало меньше. Но регулярно мне вспоминались те несколько месяцев, когда мы жили раздельно.

– Как ты мог? Как ты мог? – пафосно укоряла меня Люся. – Но я молчал. Бесполезно было что-то объяснять и доказывать. Но я пишу о реальном состоянии наших отношений и, может быть, кто-то заметит в этом мой раздражительный тон или не очень ласковые фразы, но было именно так. А до этого мы хорошо прожили вместе 17 лет, и только в этот последний год съемок «Сексказки» все пошло прахом.

Выезжаем мы в Севастополь. И сразу же начались проблемы. А сидя за рулем, мне было невыносимо в тысячный раз выслушивать обвинения и выяснять отношения. Мое молчание еще больше возмущало Люсю. Впереди две недели и еще несколько концертов.

По дороге мы заехали в Харьков, но там уже не было друзей, одноклассников и лучшей подруги Милы. И мы остановились на ночь тоже у Люсиной подруги, доброй, спокойной, очень милой Любы Рабинович.

Отсутствие Милочки очень расстроило Люсю и, конечно, сильно отразилось на ее настроении. Часа два она молчала, потом припомнила мне Америку, в красках рассказала, как я восхищался, смотрел зачарованными глазами на машины, небоскребы и т. д. И когда мы уже доехали до Севастополя, вероятно, она вспомнила свой первый приезд ко мне в 1973 году и стало еще хуже.

Концерт предполагался через два дня. До этого мы много ездили по окрестностям, познакомились с организатором концертов, директором дома отдыха, который и очень помогал нам в поездках по Крыму, и организовывал экскурсии. Однажды мы поехали в Форос. И, спускаясь по крутой горной дороге, Люся вдруг увидела стоящий на горе храм.

– А давайте заедем в храм? – попросила она.

– Давайте, – ответил наш друг. – Но сейчас, по-моему, пост.

– Ничего, зайдем.

Мы зашли, познакомились с иеромонахом (не помню имя), и вдруг Люся говорит:

– А вы можете нас обвенчать?

Служитель удивленно посмотрел на Люсю и сказал, что сейчас пост, венчаться нельзя, спросил, крещеные ли мы, и еще задал кое-какие вопросы. По всем канонам нам венчаться категорически не позволялось. Но Люся упорно стояла на своем, а священник упорно отказывался. Да и я был некрещеным и категорически возражал. И очень сомневался, что Люся была крещеная, потому что никогда от нее об этом не слышал, да и крестика она и не имела, и не носила. Но она упорно стояла на своем. Священник пытался ей объяснить, что этот обряд не будет иметь никакой силы, станет просто «спектаклем». Да-да, он так это и назвал. И все же Люся его уговорила. Отвела в сторону, тихо что-то нашептала, и он нехотя согласился. И нас обвенчали вопреки всем правилам и религиозным законам. И уже вечером этого дня я, разозлившись сам на себя, что позволил совершить с собой этот обряд, сел в автобус, уехал в город и до ночи бродил по улицам любимого Севастополя. Вспоминал, как мы с родителями отдыхали, ходили к друзьям, смотрели в Любимовке в летнем кинотеатре фильмы, я даже ходил пасти стадо деревенских коров! Это тоже было в Любимовке, на Северной стороне. Там, у моря. Были очень глубокие катакомбы, где находились фашистские укрепрайоны. Под землей даже была железная дорога. В этих катакомбах было очень опасно, потому, что в лабиринте можно было заблудиться и уже никогда оттуда не выйти! Часто приезжали саперы и находили неразорвавшиеся снаряды и разное оружие. Но мы, мальчишки, тогда ничего не боялись.