Непрописные истины воспитания. Избранные статьи - Симон Соловейчик

Эту мысль с поразительной сжатостью выразил в «Докторе Живаго» Борис Пастернак. В годы революции, говорит один из героев этого романа, во имя жалости была выработана «вспомогательная безжалостность».

Тех людей мы не вправе судить, и тем более осуждать. Они все пострадали от своей находки, от этой всеобщей вспомогательной, то есть всецело оправдываемой, безжалостности. На их нравственное сознание давила ответственность нечеловеческой тяжести, ее никто не мог вынести – одни погибли, другие стали как нелюди.

Хозяйственную разруху той поры описывали не раз, но нам и не понять ужаса морального землетрясения, губившего людей хуже, чем голод, холод, вражеские пули. Что случилось тогда с нравственностью? Коллективное прозрение на этот счет еще не наступило, и люди, вскидываясь, просыпаются поодиночке. То в одной статье, то в другой прочитаешь, что, оказывается, никакая цель не оправдывает дурные средства. Эту истину, давно известную, многие сами с изумлением открывают для себя. Но пока еще очень мало людей, способных остановить экологически опасный завод, если он важен для промышленности. Ни в школе, ни тем более в жизни не учили нас первому закону нравственности, который состоит в том, что человек обязан отказываться даже от праведной цели, если для ее достижения придется прибегнуть к губительным для кого-нибудь средствам.

Отказ от цели? Этого нам еще долго не понять. Мы воспитаны на «Марше энтузиастов»: «Нам нет преград ни в море, ни на суше…» Какая мораль выживет рядом с этой философией убийственной всепобедности?

И уж тем более кажется нам пустой максима о целях и средствах, когда речь заходит о младшем мире. Мы почти все уверены в том, что насилие и принуждение совершенно необходимы для воспитания детей – в их интересах! Это представление живет с древнейших времен, во всех старых законах закреплено, так что западную цивилизацию можно назвать цивилизацией узаконенного насилия над детьми, «вспомогательной безжалостности» к ним. Однако безжалостность всегда убивает жалость, а вместе с нею и другие начальные человеческие чувства в детях – сострадание, милосердие, великодушие. «Весь мир насилья» возрождается каждый день почти в каждой семье, и нужны особые усилия, чтобы понять, отчего же все-таки свет не без добрых людей.

Мы сердимся на молодежную музыку, но послушай тот тяжелый педагогический рок, который звучит в иной семье с утра до вечера: «Стой, я кому сказала!», «Иди сюда!», «Ешь!», «Спи!» – и металлический аккомпанемент из выражений, однообразно начинающихся с угрожающего «а то»: «а то в кино не пойдешь», «а то милиционер придет», «а то хуже будет», «а то ты у меня узнаешь». Тысячи всяких «а то» сыплются на голову ребенка, настойчиво приучая его добиваться своих целей не иначе как насилием и угрозами. Семейный очаг становится школой насилия, мы сами создаем грубый мир, и потом хоть вой, хоть плачь, хоть молись…

В идеале воспитание должно отвечать, кроме всего прочего, двум условиям:

а) оно должно быть воспитанием без насилия;

б) результатом воспитания должен быть человек, способный противостоять насилию, включая насилие конформизма.

Но увы! Едва ли не девять читателей из десяти скажут, что эти две цели несовместимы, ибо мы сами не представляем себе воспитания без принуждения, мы сами – разносчики этой заразы, бациллоносители насилия. И не только те, кто пренебрегает родительским долгом и не воспитывает детей, но и любящие, воспитывающие, заботящиеся…

Но что, но какая сила может противостоять насилию в воспитании?

Пора же наконец всем понять – и защитникам наказаний тоже, – что если не осталось средств наказывать, то воспитание по формуле «потребуй и накажи» становится не просто антигуманным, каким оно было всегда, но и бессильным, бессмысленным. Говорить сегодня педагогу в семье или в школе: «потребуй и накажи» – совершенно равнозначно совету разбежаться и посильнее удариться лбом о стену. Не пробили? Ударьтесь посильнее.

Именно это мы и видим в школах – разбитые, окровавленные лбы. Учитель не «применяет наказание», как советуют в книгах, а взрывается, кричит, бунтует – против детей бунтует и против всей этой жизни.

Киевский врач и педагог Василий Кольченко определяет новое явление так: «Насилие от бессилия». Совершенно точно. Насилие от бессилия мы видим сегодня и в политике, и в педагогике, на улице и в магазине.

Есть единственная альтернатива бессильному насилию в воспитании детей: сотрудничество, стремление к сотрудничеству, воспитание в сотрудничестве.

Минздрав предупреждает, что курение опасно для нашего здоровья. Есть и другие опасности, о которых мы знаем и без постоянного напоминания, например, сердечнососудистые заболевания, грипп, СПИД.

Но никто не предупреждает, как опасны для нашего здоровья и особенно для воспитания детей наших раздражение и раздражительность.

Между тем раздражение, быть может, опаснее никотина. И распространен этот порок шире, и последствия его страшнее. Курят не все, но многие ли могут сказать о себе, что они вовсе лишены раздражительности?

Признаюсь: я взялся рассуждать на тему, о которой ничего не читал. Я никогда не встречал книги, статьи или брошюры о вреде раздражения для воспитания детей. Именно поэтому – от незнания – я и позволю себе выдвинуть гипотезу о том, что такое раздражение.

Раздражение – такая же неспецифическая реакция, как и стресс, но возникает оно в случаях, прямо противоположных стрессовым ситуациям.

Поясню это на простом примере.

Если в джунглях на вашу тропинку выйдет тигр, вы можете испытать любые чувства – от смертельного страха до прилива отваги, – все что угодно, только не раздражение. Тигры не раздражают. Они вызывают стресс.

Но если вы пришли усталый с работы, а трехлетний мальчик не переставая бьет в глухой барабан, вы испытываете раздражение.

Одним и тем же способом, раздражением, мы реагируем на самые разные явления. Что в них общее?

Стресс – отрицательная реакция на то, что сильнее нас.

Раздражение – отрицательная реакция на то, что слабее нас.

Подчиненные раздражают начальника, начальник раздражает подчиненных лишь в том случае, если он не только глуп, но и слаб. Раздражают слабые, жалкие, презираемые.

Но больше всех страдают от раздражения дети.

Наши дети нас раздражают? Мы ничего не можем поделать с собой? Поймем этот сигнал как приближение катастрофы. Через некоторое время в наших отношениях с детьми все будет плохо, и мы будем выискивать самые фантастические причины педагогической неудачи. В действительности же мы проиграли в тот день, когда почувствовали раздражение.

Раздражение подобно курению, иногда оно приносит опасное удовлетворение. Во всяком случае, можно говорить о привычке раздражаться.

Каждый из нас видал людей страшно раздражительных по отношению к младшим по должности, но тихих и спокойных в общении с начальством. Стресса избежать волевым усилием нельзя, раздражение же вовсе не обязательно – хотя некоторые болезни, например повышенное кровяное давление, вызывают особую раздражительность.