Сирена - Кристоф Оно-Ди-Био

– Вам нравится Греция? – спрашиваю я.

– Я сразу же улетаю, – отвечает она, расстегивая ремень.

Встает, разблокирует двери и говорит мне: «Вы прибыли». Дверь открывается, разворачивается трап. Воздух горяч. Пахнет гудроном и розмарином. В конце летного поля я вижу завалившуюся ограду, а за ней белый домик с тремя окошками, обрамленными голубым. Вот и все.

И ни одной живой души.

Слева от домика стоит пластмассовая скамейка. Я сажусь на нее, включаю мобильник. Сети нет.

Я жду. Закрываю глаза. Вот я и вернулся в Грецию.

* * *

Наконец что-то появляется в поле моего зрения. Нечто двухколесное, никуда не торопясь, взбирается на холм в своем ритме. Медленно приближается. Старик одет в синюю рабочую куртку, выцветшую от солнца или соли, и бархатные штаны. Поравнявшись со мной, он останавливает свой драндулет, усеянный пятнами ржавчины. И роется в сумке, висящей у него через плечо. Достает оттуда картонку, на которой я читаю свое имя. Через час после приземления. Что за организация, господин Атанис? Старик делает мне знак сесть позади него на черное седло, откуда выпирает местами желтый поролон.

Деревня сгрудилась внизу вокруг бухточки в форме буквы U, защищенная горами, которые окружают ее настоящими крепостными стенами. Не нужна и цитадель, от которой остался лишь кусок стены. Дома в основном белые, но есть и желтые, голубые, охряные, с неоклассическими фасадами. С удивлением я вижу купол мечети и острие минарета.

Я спрашиваю водителя, где мы. По-гречески я как-никак знаю пару-тройку слов. Ответа нет. Он, однако, меня слышал: ни шлема, ни ветра, ни шума, кроме стука слабосильного моторчика. Он пригибает голову, как будто хочет прибавить скорость, но не прибавляет.

Мы пересекаем деревню. Водитель останавливается только на набережной. Дальше – прозрачная вода, в которой танцуют рыбки. Он делает мне знак слезть. Рядом кафе. Несколько деревянных стульев и столов в беседке, защищающей от солнца. Колышется занавеска из бус в дверях, и из-за нее появляется женщина. Лет пятидесяти, крепкого сложения, еще красивая, еще черноволосая, она несет поднос, уставленный тарелками, ни о чем не спросив, расставляет их на одном из столов над самым морем и жестом приглашает меня сесть. Мне хочется есть и пить, так что я повинуюсь. Салат с осьминогом, помидоры и фета, оливки. Никого больше нет в этом крошечном порту, где лишь три лодки вяло покачиваются на воде. Мой взгляд затерялся в небе. Редко я видел такой чистый свет. На часах полдень.

Я приступаю к осьминогу; приправленный перцем и лимоном, он тает во рту. Женщина вернулась к своей занавеске из бус. Стоит перед ней, как изваяние.

Я прошу кофе. Helleniko café[99], уточняю я. С гущей на дне. В ней я, может быть, найду ответ на мои вопросы.

Когда я спрашиваю счет, она качает головой.

Скупая на слова, она знаком просит меня последовать за ней внутрь кафе. Выкрашенные голубой краской стены, деревянные столы, несколько зеркал в пятнышках от старости, черно-белые фотографии, деревня пятьдесят лет назад… Ни иконы, ни распятия, что меня удивляет. Она снимает ключ с доски, на которой написаны номера, – все ключи на месте, гостиница пуста – и идет к лестнице. Лестница ведет в коридор, освещенный прямоугольником открытой двери.

Комната просторная, скромно обставленная, с большой кроватью, накрытой стеганым покрывалом с геометрическим узором. И балкон над морем без единой морщинки.

– Как называется этот остров?

Ответа нет. И по-прежнему нет сети на моем смартфоне. Это начинает тяготить. Чтобы не сказать пугает. Я хочу позвонить сыну.

– У вас есть вай-фай?

– Что?

Гениально. Она скрывается. Я продолжаю осматривать мои владения. Деревянный стул перед маленьким столиком. И все. Стены белые, голые, иконы тоже нет, но в нише стоит статуэтка под голубыми неоновыми лампами. На деревянном пьедестале, между двумя маленькими колоннами, глиняная женщина на коленях. Нагая. Голова увенчана нимбом, вернее, золотым диском. Тонкие бусы, то ли металлические, то ли из оливкового дерева, похожие на четки, окружают ее тело. Над каждой колонной два сердца и неоновая звезда. Никакая не Богоматерь, скорее, языческий идол. Языческий и электрический. Провод, заканчивающийся вилкой, идет прямо из статуэтки. Я включаю ее в розетку. Зажигается голубой неоновый свет.

Я принимаю решение обследовать окрестности.

Жара лупит, как боксер на ринге. Деревня в нокауте. Но это обманчиво: есть ощущение, неприятное, что за мной подсматривают из-за окон. Стоит мне пройти мимо дома, колышутся занавески. Ко мне катится мяч, следом бежит мальчик в шортах. Я тихонько поддаю мяч ногой. Малыш, подхватив его, скрывается в желтом доме с балконами из кованого железа. Где же мы? Судя по фасадам с фронтонами, по наличию мечети, к которой я направляюсь, я склонился бы к архипелагу Додеканес, недалеко от Турции. Азиатская Греция.

Я вижу впереди минарет, метров десяти в высоту, с острым ярко-красным кончиком. Ракета, готовая взлететь к своему богу. Но над дверью висит табличка с одним простым словом: «Музей». Мечеть закрыта. Чуть подальше белая церковь с голубым куполом. Хочу открыть дверь и вижу ту же надпись: «Музей».

Я быстро дохожу до края деревни, которая заканчивается баром. Несколько столов перед домиком с белеными стенами, здесь, должно быть, приятно посидеть и не спеша выпить стаканчик. Бар, похоже, закрыт, как и остальные лавки. Сразу за ним набережная описывает полукруг и упирается в горы. Металлическая лесенка спускается в море. Вокруг ни души, так что я раздеваюсь и окунаюсь в воду. Прохлада, балет маленьких рыбок на светлой гальке – все восхитительно. Я думаю о Пас, мне кажется, что теперь она всегда рядом, подо мной, когда я плыву, с осторожностью поглядывая вниз.

Я уже далеко от берега и с моря, кажется, вижу на другой стороне острова несколько белых пятен, рассыпанных в буйной зелени. Я различаю целую сеть довольно внушительных построек, современных, расположенных на нескольких уровнях. Там, наверно, живет Атанис. Когда же он подаст мне знак, он ведь так спешил?

Выхожу из воды, ложусь на набережной, в тени, подальше от недремлющих глаз деревни. Пытаюсь расслабиться, слушая плеск волн, почти заглушенный стрекотом цикад. Уже одеваясь, замечаю человека, который смотрит на меня с террасы бара.

Я направляюсь к нему:

– Kalimèra[100].

Он отвечает на приветствие. Тоже старик. На лице, выдубленном солнцем и скрытом густой бородой, блестят очень светлые глаза. На нем сандалии, полотняные штаны и серая футболка. Он ничего не говорит. Я заказываю пиво и усаживаюсь за один из столов. Он возвращается с бутылкой и стаканом, ставит передо мной. Я смотрю на этикетку и улыбаюсь. Пиво, сваренное в Салониках, называется «Мифос».