Шевалье де Сент-Эрмин. Том 2 - Александр Дюма

Под сильным ветром шлюп шел вперед без буксира. Вдруг матрос с мачты крикнул: «Впереди барка!»

Все могло таить опасность в этих местах. Рене для начала ободрил компаньонок, взял ружье и вышел к ограждению полубака, чтобы собственными глазами рассмотреть, что скрывается впереди.

Сестры встали и готовы были вернуться в каюту по первому же сигналу Рене. Ясной ночью свет полной луны превосходно освещал предмет, который на первый взгляд показался баркой.

Он плыл одиноко в тихом журчании воды. Затем приблизился, проступили его очертания, и Рене опознал вырванное дерево.

Не найдя ничего опасного, он подозвал девушек, которые поднялись на балкон. Дерево проплывало всего в двадцати шагах от корабля, когда Рене заметил на нем два тлеющих угля. Он никогда не видел пантеры, но легко понял, что это она. Без сомнения, огромная кошка отдыхала на дереве, когда удар ветра повалил и сбросил ствол в реку. Панический ужас приковал животное к дереву, и, впервые попробовав воду, она не знала, как спастись на берег.

— Если моей сестренке Элен, — сказал Рене, — хочется пушистый ковер для ног — ей стоит только пожелать.

Он указал на животное, которое заметило путешественников. Пантера вздыбила шерсть и ощерилась, угрожая тем, кто еще не пытался угрожать ей.

Рене вскинул ружье к плечу, но Элен остановила его.

— О нет, не убивайте ее, — попросила она. — Бедное животное!

Первое побуждение женщины — всегда сострадание.

— Тот, кто был невинно осужден, — сказал Рене, — поймет вас.

Дерево и шлюп встретились, ветви заскребли по обшивке шлюпа, и вдруг рулевой испустил вопль ужаса.

— Ложись! — решительно скомандовал Рене.

Он перебросил ружье в левую руку, грянул выстрел и вслед за ним — другой.

Сестры бросились в объятия друг к другу, угадав, что произошло. Пантера, оголодав за время невольного сидения на дереве, попятившись, бросилась на шлюп и одним прыжком взлетела на высоту фальшборта. На шум обернулся рулевой и, увидев рассвирепевшее животное, присевшее^ перед броском, заорал и привлек внимание Рене, который всадил в пантеру две пули.

Одним прыжком Рене, с ружьем в руках, оказался между пантерой и рулевым, но животное было уже мертво, одна из пуль угодила в сердце.

На звук выстрела команда высыпала на палубу: думали, что снова атакуют малайцы. Нет худа без добра: на будущее решили выставлять стражу.

Кернош, который уходил ненадолго отдохнуть, появился на палубе одним из первых. Он увидел рулевого и пантеру лежащими замертво друг перед другом.

Сперва осмотрели рулевого, думая, что ему достало «несколько ударов когтей, но тот оказался цел и невредим — пантера была убита первым же выстрелом.

Бортовой мясник тщательно освежевал зверя. Шкура, как обещал Рене, поначалу предназначалась Элен. Но Жанна так молила сестру, что та под конец сдалась и уступила.

Без остановок, под добрым ветром, они продолжили подъем по реке.

Обе девушки с трепетом вернулись к себе и больше не делились восторгами о великолепной стране, где им предстояло жить. Рене стерег их до трех часов утра, так как сестры каждый миг ожидали появления в окне ужасных морд свирепых хищников, жаждущих крови.

За ночь шлюп еще дальше проник в глубь континента. С наступлением дня девушки вновь поднялись на палубу, надеясь найти там своего стража.

И не ошиблись.

— Идите скорее, — крикнул Рене, — вы проснулись как раз вовремя, чтобы увидеть, как прекрасны пагоды в лучах восхода. Та, что ближе к вам, — пагода Дагунга, вы узнаете ее по золоченой вершине и куполу, мы прошли рядом с ней ночью.

Девушки в восхищении смотрели на пагоду Дагунга, возвышающуюся над соседними строениями. Она стояла на террасе, которую соорудили из камней, взгромоздив их высоко над землей. Единственная лестница, ведущая на террасу, насчитывала более ста ступеней и тоже была сложена из камня.

Как и говорил Рене, позолоченная пирамида на гигантском пьедестале представала во всем великолепии в мгновения, когда утреннее солнце заливало ее лучами. Вокруг стояли леса, откуда ночь напролет доносились жуткие завывания. Джунгли, сжимавшие реку, внушали не больше доверия. Всю ночь оттуда неслись крики аллигаторов, до жути походившие на стоны ребенка, которому перерезали горло. Лес местами рассекали громадные рисовые плантации, где трудилась каста местных жителей, которые занимались только этой культурой и носили прозвание карэнерс[42]. Карэнерс отличались чрезвычайным добродушием, говорили на ином, чем жители Бирмы, языке и, погруженные в свои заботы, вели мирную сельскую жизнь. Они жили только в деревнях, где дома строились на сваях, никогда не сражались между собой и не принимали ничью сторону в правительственных дрязгах.

Река, по которой поднимался шлюп, была настолько изобильна, что матросы, пару раз забросив сеть, добывали достаточно рыбы для того, чтобы накормить весь корабль. Кое-кто решился отведать мяса пантеры. Зверю было полтора или два года, и повар сделал из него рагу, но даже самые крепкие зубы оказались не в силах отделить мясо от костей.

День спустя, без происшествий, если не считать яростной битвы каймана и аллигатора, случившейся близ шлюпа, — битвы, которую прервал выстрел из заряженной картечью пушки, разметавший драчунов на куски, — «Нью-Йоркский скороход» прибыл в город Пегу.

Мятежи, театром которых был Пегу, оставили в нем приметные следы: укрепления большей частью были разрушены. Они высились отвесно в тридцати шагах от реки, которая в высокие приливы разливалась на десять футов.

Кораблям, осадка которых была больше десяти-двенадцати футов, приходилось останавливаться в Пегу, потому что при низкой воде попытка пройти дальше грозила мелями.

Было решено, что, согласно правилам таможни, шлюп оставят в Пегу под присмотром чекея, лейтенанта при военном правительстве.

Путешественники зашли в здание, которое называлось «Дворец чужеземцев» и предназначалось для редких путешественников, что останавливались в городе. Но когда Рене увидел комнаты дворца, он объявил, что предпочитает жить на шлюпе и что именно там сделает все необходимое для погребения останков виконта де Сент-Эрмина в земле, именуемой на языке страны Землей бетеля, ибо ее пространства были покрыты бескрайними зарослями этого растения. При должной заботе оно могло бы стать источником основного дохода.

Прибытие американского шлюпа, шесть пушек на борту и принадлежность к нации, которая становилась все известнее в Индийских морях, стало событием в Пегу. На следующий день после прибытия иноземцев посетил с визитом представитель императора. Он принес в подарок фрукты, назвался шабундером, то есть морским комиссаром[43], города Пегу и попутно сообщил, что другие официальные лица, нак-кан и середоже, посетят их завтра.