Шевалье де Сент-Эрмин. Том 2 - Александр Дюма

Бирманцы продают женщин иностранцам, но если те становятся не нужны мужьям, то не считаются опозоренными и могут вернуться к семьям. Правда, извинившись и спросив разрешения мужа. Сперва это был обычай послушания, а позже — нужды, которой они подчинялись, чтобы оказать помощь семьям.

В Рангуне и Пегу жили также куртизанки, но мы не считаем нужным касаться этого вопроса, чтобы не тревожить закон, который поддерживает в такого, сорта домах постоянное количество обитателей. Не из-за лени или духовного разложения юные девушки берутся за бесчестное ремесло, которое и в цивилизованных городах покрывает их позором. Обязанности должников в Бирме были такими же, как и в Риме времен Двенадцати таблиц[44]: кредитор был властен над должником и его семьей. Если долг не оплачивали в срок, должника продавали в рабство, а если его дочери или жена были хороши собой, всегда находились управители веселых домов, которые давали славную цену за подобный товар. Это они торговали бедными созданиями, которых называли дочерьми разорения… Но были гетеры иного рода, своим происхождением обязанные другому обычаю: тех называли женщинами идола.

Если у женщины, которая мечтала о мальчике, вместо сына рождалась девочка, она приносила дочь к идолу и оставляла перед ним. Бывало и так, что женщина сама продавалась идолу за цену, которую за нее давали, и несчастную использовали, нарекая «женщиной идола» и предлагая проезжим чужестранцам. Для обитателей страны такие женщины носили имя валаси («рабыни идола»), а иноземцы знали их как баядер, которые были одновременно и танцовщицами, и куртизанками.

Праздники пагоды завершились, и Рене напомнил шабундеру о его обещании. На следующий же день три слона и их погонщики ждали его на пристани. Рене слишком мало доверял англо-американской части экипажа, чтобы покинуть на них шлюп, но оставляя на «Скороходе» Керноша с пятью бретонцами, мог быть уверен, что межплеменная вражда обеспечит надежный надзор, а случись свара, на бретонскую верность можно положиться. С собой он взял лишь Парижанина, верного Франсуа.

Двух слонов с паланкинами, в которых могли находиться четверо, было достаточно для двух молодых девушек и молодых людей. Шабундер посоветовал прихватить третьего слона и десять человек охраны — для большей безопасности.

Каждый человек из охраны и его лошадь стоили Рене пяти талков в день на все время пути. Две свободных лошади для него и Франсуа вели под уздцы, на случай, если бы Рене захотелось ехать верхом, а не в паланкине.

Начальник охраны уверял, что путь займет три дня.

Двух лошадей нагрузили провизией, так как на пути к поместью виконта не было населенных деревень и пополнять запасы можно было только дичью, которую надеялись добыть по пути.

Керношу обещали поддержку властей на случай разногласий в команде, и он, уверившись в своих полномочиях и безопасности, остался дожидаться Рене в Пегу, тогда как маленький караван устремился на восток, следуя вдоль речного притока.

Вечером они разбили лагерь у кромки леса, куда предстояло углубиться завтра, и решено было пока не прикасаться к запасам пресной воды, поскольку не было уверенности, что в пути представится возможность добыть свежую.

Первый вечер оказался ничем не примечателен: как было сказано, путешественники удалились не слишком далеко от Пегу, не заходя в лес: Паланкины сняли со слоновьих спин и поставили на землю на манер шатров. Девушки могли спокойно спать в них под покровом из сеток от москитов.

Развели большой огонь, чтобы отпугивать рептилий и диких животных. Предводитель эскорта утверждал, что слонам не требуется дополнительной стражи, потому что эти умнейшие животные, послушные естественному инстинкту, поднимают тревогу, если к лагерю пытается подкрасться враг.

Однако Рене не был в том полностью уверен и решил нести охрану сам: он оставил за собой первую половину ночи и доверил вторую стражу Франсуа.

В ту ночь ему не представилось возможности убедиться, насколько легко слоны распознают опасность. Рене начал с того, что постарался подружиться с одним из двух колоссов и принес ему охапки свежих веток и ломтики яблок, до которых слоны весьма охочи. Эти животные так умны, что различают и узнают людей, которые приносят им пищу по обязанности, и погонщиков, которые дружат с умными подопечными и оставляют для них самые лакомые кусочки не из-за необходимости, а по дружбе. Слоны платят им благодарностью. Чтобы не раздувать ревность между животными, второго слона угостили тем же.

Слоны сперва созерцали приготовления с легким пренебрежением, не понимая, к чему чужеземец уделяет им столько внимания. Но в конце концов приняли угощение.

Затем Рене привел девушек, которые тоже предложили слонам лакомство — два или три стебля свежего сахарного тростника, полного сладости, который животные приняли очень осторожно и с удовольствием отправили в пасть. Рене специально запасся перед отъездом этими лакомствами, надеясь с их помощью подружиться с четвероногими гигантами и сделать их друзьями девушек.

Ночь прошла спокойно, только несколько пантер прошли на водопой да кайманы выходили на берег попытать удачу. Слон-стражник тотчас же протрубил сигнал. Слоны тоже сочли бесполезным бодрствовать вдвоем и поделили ночь, подобно Рене с Франсуа, правда, в отличие от людей, животные больше доверяли друг другу.

В полночь первый слон согнул колени и заснул, уступив место товарищу, который проснулся и занял его пост.

С наступлением дня слон затрубил, приглашая всех пробудиться.

Девушки, убежденные, что под охраной Рене с ними не может ничего произойти, спали спокойно, точно в собственных постелях, и встали освеженными, в прекрасном расположении духа, вдыхая ароматный утренний воздух.

Рене подошел к ним с охапкой растений, которым, как он заметил, неся ночную стражу, слоны отдавали предпочтение.

Элен и Жанна приближались к слонам всегда с опаской. Но кроткие взгляды, которые животные бросали на девушек, сказали, что против них нет злого умысла. И девушки взяли из рук Рене ветки и протянули их слонам. Слоны приняли подношение с довольным ворчанием. Когда ветки были съедены, Рене получил свою долю ласки, потому что животные хорошо понимали, что мысль об угощении принадлежит ему и что им движет доброе отношение к ним, тогда как девушки угощают из страха.

Закончив свой завтрак, слоны стали крутить головами, показывая, что им кое-чего недостает. Они ждали сахарного тростника. Принесенный тростник Рене передал Элен и Жанне, чтобы они покормили им слонов. Слоны разжевали стебли с тем же удовольствием, что и накануне.

Было решено поделить дневной переход на две части: первый предполагалось завершить около одиннадцати утра, у озера, где они должны были пообедать и переждать самую жаркую дневную пору, и второй — около шести часов вечера, в лесу, на прогалине, где они проведут ночь.