Штрафной удар - Фридрих Незнанский

— Запиши меня… Офсайдом.

— Офсайдом?!

— А что такого?

— Ты хочешь, чтобы тебя звали «Вне игры»?!

— Я сказал «Офсайд», а не «Вне игры». — Филю все это уже порядком доставало.

Гарринча пожал плечами и оформил членский билет.

— А почему у тебя такое прозвище — Гарринча?

— Хромаю я, — признался Гарринча. — Как и он. У меня тоже одна нога короче другой.

— Я что-то не заметил, — сознался Филя.

Гарринча просиял:

— В том-то все и дело! Он тоже незаметно хромал.

Филя, рассматривавший многочисленные футбольные фотографии на стенах, что-то про себя соображал.

— Слушай, Гарринча, я все тот последний матч вспоминаю, девятнадцатого ноября. А у тебя есть какие-нибудь фотографии?

Гарринча расцвел:

— Целый альбом. Все подряд снимали — игру, друзей, стадион! Снимки супер получились? Показать?

Филе пришлось выдержать еще одну пытку: битых полчаса они рассматривали фотографии. Но он был вознагражден за свое терпение, удача не то чтобы улыбнулась, но уже показала личико. На двух фотографиях в фанатском секторе отчетливо были видны три молодых человека, по виду своему сильно отличающихся от соседей. Один из них был, без сомнения, водитель Деревянко, точнее, Подлесный — по прозвищу Раптор. Двое других были типичные «братки» — бычьи шеи, короткие стрижки, кожаные куртки.

— Ну и рожи, — сказал Филя, ничуть не погрешив против истины. — Неужели тоже из наших?

— Черта с два. Бандюки самые натуральные. У одного еще такая татуировка прикольная на руке была: жук такой рогатый. Я их хорошо запомнил, потому что эти уроды чуть с нашими не сцепились. Я еле обстановку разрядил, сунул этим придуркам наши трещалки, и они как-то переключились.

Филя стянул оба снимка, пока расчувствовавшийся хозяин полез за другим фотоальбомом, в котором была зафиксирована потасовка с фанами московского «Салюта». Зрелище было впечатляющее.

— Ну вот, — сказал Филя, пребывающий уже в отменном настроении, — а говоришь, эмоции выплескиваем только на стадионе.

— Так и есть, — вполне серьезно возразил Гарринча. — Посмотри внимательно, мы же деремся на беговой дорожке.

Немудрено, подумал Филя, что у тебя с бизнесом все в порядке. После такого всегда найдется, кому зубы лечить.

Уже в дверях Филя повернулся:

— Еще кое-что. Когда приходить за петардами?

Филя позвонил Вячеславу Ивановичу Грязнову. Когда-то он служил в его ведомстве, потом Грязнов-старший, отошедший на время от государевой службы и организовавший частное охранное предприятие «Глория» (лицензия № 01934 от 15.08.1994), пригласил Филиппа к себе на работу. Филя знал, что Денис не очень приветствует, когда к дяде-генералу обращаются через его голову, но в данном случае повод был существенный и срочный. Филя сообщил Вячеславу Ивановичу, что имеет фотографии неких темных личностей, находившихся в контакте с Раптором в то время, когда он еще был Деревянко и возил тренера Рябова на службу. Нельзя ли этих ребят пробить по муровской картотеке? Снимки, правда, так себе, но все же…

Вячеслав Иванович сказал, чтобы Филя немедленно их привозил, причем лично, а не смел, как это обычно делает Денис, отправлять в отсканированном виде по Интернету. Тоже завели, понимаешь, моду, ленятся задницу от стула оторвать.

Филя съездил на Петровку, отдал снимки. После чего отправился в Фили, где тихо-мирно уже который год на пенсии проживал один его старинный знакомец.

Филя надеялся, что облегчить розыск приятелей Раптора может татуировка, которую видел Гарринча. Если только она воровская, то это может сузить поиск.

Дело в том, что воровские татуировки — это одновременно и «паспорт», и «досье», и «орденские книжки», и «грамоты», и «эпитафии» конкретного человека. Не посвященный в тайный смысл воровских татуировок воспринимает их как хаотический, случайный набор знаков. В действительности же тело представляет собой уже отнюдь не разрозненный набор знаков языка тату, а некое целостное смысловое послание.

И был человек, который хорошо в этом разбирался.

Иван Трофимович Гальцев, заслуженный московский криминалист, ныне пребывал в отставке. И поскольку большая часть его карьеры пришлась на те времена, когда научно-технический прогресс еще не столь могущественно вмешался в криминалистическую науку и не было в ней сегодняшних узких специализаций, то был Иван Трофимович на все руки мастер, но главным его коньком являлись татуировки. Никто другой не был в той же мере осведомлен о русской воровской традиции в этой области изобразительного искусства.

Филипп Агеев был неплохо знаком с Гальцевым и обращался к нему в затруднительных ситуациях, равно как и прочие сотрудники детективного агентства «Глория». Гальцев с удовольствием помогал, его знания и картотеку не мог заменить никакой компьютер. Даже Макс относился к старику с пиететом. Обычно Гальцев начинал свою аналитическую работу с фразы: «Язык татуировок — это колоссальный набор символов и передаваемые в устной традиции правила их сочетания и чтения». Это было нечто вроде ритуала.

— Иван Трофимович, срочное дело, — затарахтел Филя вместо обычных своих приветственных шуток-прибуток. И Гальцев тут же увидел по его лицу, что дело обстоит именно так. А еще Гальцев увидел кое-что, что сам Филя в спешке несколько упустил из виду: а именно то, что он чертовски голоден. В самом деле, ничего ведь во рту не было с самого утра, если не считать коктейля этого ненормального Гарринчи.

Гальцев впихнул Филю на кухню. Иван Трофимович был отменным кулинаром, он много экспериментировал, отдавая, впрочем, предпочтение русской кухне. Сегодня он без устали лепил пельмени, как чувствовал: теперь вот было кому их поглощать. У Ивана Трофимовича от этого мигом поднялось настроение, он знал, что, несмотря на свои скромные кондиции, едок Филя отменный. И Гальцев засуетился у плиты.

Когда Филя отказался от стопочки, Иван Трофимович понял, что дело не только срочное, но очень серьезное, тем более что всегдашний балагур Филя никак не мог расслабиться.

— Жук, — сказал Филя с набитым ртом, — там был рогатый жук.

— Нарисовать можешь?

Сыщик отрицательно покачал головой. Потом прожевал и добавил:

— Я его не видел. Это с чужих слов.

— Плохо. — Гальцев отправился в комнату — рыться в своих криминальных библиях и талмудах.

Сейчас он скажет, подумал Филя, что язык татуировок — это колоссальный набор символов и передаваемые в устной традиции правила их сочетания и чтения.

— Понимаешь, Филипп, — сказал из комнаты Иван Трофимович, — времена сильно изменились. Сейчас ведь много салонов, где делают татуировки с помощью различного современного оборудования и рисуют, что хотят сами или по желанию клиента. Восточные мотивы стали очень популярны, иероглифы там всякие, шмиероглифы. Вавилонское смешение культур. Если так, то любые наши потуги найти ключ, используя классические трактовки, будет…