Фамильный оберег. Отражение звезды - Ирина Мельникова

Охчай жалобно скривился:

– Все с наших родов дань брать хотят. И мунгалы, и ойраты, и кыргызы. Бьют почем зря, коли соболя не дашь. Дерут ясак и за старых, и за увечных, и за мертвых. Соболей отбирают с пупками и хвостами, лисиц с передними лапами, а мы те пупки, хвосты и лапы продаем торговым людям да с того сыты бываем… Коли ни во что ставишь мои слова, Ах орыс, – рви мое дыхание!

– Не будет вам притеснений от русских, если хорошо служить будете, – Мирон махнул рукой, чтобы поднесли вино и подарки. – От ясака освобожу и вас, и ваших близких родичей. Кормите моих казаков, которых пошлю за сбором ясака. Кормите и берегите, за то и вас будем беречь. В обратный путь посылайте с казаками провожальщиков от стана к стану, от юрты до юрты. А сотворите зло, обманете или сборщиков убьете, то не обессудьте: рваной кошмы от ваших стойбищ не останется.

Никишка налил полную чару вина, бросил туда золотой. Подал ее Охчаю.

– Пей! – приказал Мирон. – И слово дай, что будешь русскому царю без обмана и воровства служить.

Охчай отхлебнул вина, передал чару Шолго. Тот отпил и глухо пробормотал:

– Хан орысов далеко! А нам где спасение искать, когда мунгалы придут, пал по лесам пустят, если ясак давать не будем? И Светлая Луна не пощадит, когда узнает, что мы орысам шертовали. Кожу с живых драть будет.

Мирон усмехнулся.

– Светлая Луна и без того с вас шкуру драть будет. Много ясака вы ей недодали. А шерть приняли, значит, под защиту русских встали. Я сказал: обижать своих данников не позволю. Оружие вам дадим, научим, как с огненной палкой обращаться.

Башлыки оживились и снова переглянулись, но уже с довольным видом.

– Огненная палка хорошо! – обрадованно воскликнул Охчай.

И забрав у Шолго чару, допил вино. Глаза башлыка заблестели.

– Шибко вкусная арака, – он вытер губы рукавом. – Однако подари много араки Охчаю.

– Будет тебе арака, все будет! – пообещал Мирон. – Только слово свое держи!

Шолго с сожалением заглянул в пустую чару. Заискивающе посмотрел на Мирона.

– Однако, Шолго тоже араки хочет!

Никишка снова наполнил чару, пустил ее по кругу. Мирон сделал вид, что пригубил, передал ее башлыкам, и те, вырывая чашу друг у друга, опорожнили ее до дна.

И сразу заметно повеселели. Вспыхнул на поляне костер, родичи Охчая привели барана… Через несколько минут баранья туша висела на вертеле над костром, а у ног Мирона положили подарки: лосиные и рысьи шкуры, одеяло из черных лисиц, а шубу – из рыжих.

Мирон ответил отдарками – прядками цветного бисера и оловянной посудой, табаком и солью, огнивами и удилами конскими, гребнями медными и бусами стеклянными. А еще вручил Охчаю и Шолго по куску грубого сукна да по мешку пшена дал и толокна столько же.

Солнце перевалило на вторую половину дня, когда Мирон поднялся с ковра. Пришла пора прощаться. Пьяненькие башлыки с трудом встали на ноги следом за ним.

– Живите, как прежде жили, – сказал напоследок князь. – Ясак исправно платите и, что я скажу, слушайте. Зла на русских не держите и сами зла не замышляйте. Вместе против недругов драться будем. Струсите, в тайгу забьетесь, найду и накажу. А коль в православную веру прийти пожелаете – примем с радостью и на пять годов от ясака освободим.

Башлыки поклонились. Правую руку прижали к сердцу.

– Хорошо сказал, Ах орыс, – Охчай расплылся в улыбке. – Мое ухо, как капкан, что в него попадет, то не вырвется.

А Шолго добавил, сверкнув глазами из-под толстых век:

– Наше слово крепкое, как твоя арака, Ах орыс! Барана белого ели, духов кормили! Духи сказали: «Не бойся, Шолго! Не бойся, Охчай! Огненные палки орысов сильнее мунгальских стрел и сабель ойратов». А духи никогда не врут. Мы будем платить тебе ясак, Ах орыс! Только Светлой Луне тоже давать будем немножко. Наши юрты на ее земле стоят. Выгонит – куда пойдем? Кто нас примет?

– Хитрый ты, Шолго! На двух пеньках усидеть хочешь. Что ж, я тебя понимаю. Плати Светлой Луне ясак, но после того, как мой урок выполнишь. Иначе пеняй на себя!

Казаки вновь вскочили на коней. Теперь уже весь курень провожал нежданных гостей в обратный путь. Из юрт высыпали и старые, и молодые. Дряхлые старики, крепкие косатые мужики, бабы и краснощекие девки, чумазая ребятня…

Все с любопытством пялились на невиданных людей с круглыми, как у птиц, глазами. Переговаривались шепотом, не галдели, все-таки еще побаивались. Но злобы не выказывали, и Мирон счел это хорошим знаком.

Едва стоявшие на ногах башлыки проводили их до опушки. Охчай прижимал к груди баклагу с остатками вина. Шолго держался рядом, не спуская с нее жадного взгляда. И стоило казакам углубиться в тайгу, оба башлыка тут же свалились в траву и принялись, мыча и ругаясь, тянуть баклагу каждый к себе…

Но Мирон этого уже не видел. Отряд медленно поднимался в гору по знакомой тропе. Радость от первой удачи переполняла сердце. Правда, в самых дальних уголках сознания таилось сомнение. Слишком уж гладко все получилось. Но князь решил не морочить голову пустыми думами. Башлыки все-таки шертовали государю, а уж он, острожный приказчик Мирон Бекешев, постарается и дальше вершить все от него зависящее, чтобы привести под царскую руку не только чаадарских данников – кыштымов, но и весь улус Айдыны.

На краю обрыва стояли четыре всадника: Киркей в полном боевом облачении, два чаадарских воина, вооруженных луками и копьями, и невысокий жилистый старик с высохшим, как овечья шкура, лицом. На его груди висело массивное ожерелье из медвежьих клыков.

– Зря, ой зря мы здесь, – укоризненно глядя на Киркея, сказал старик. – У орысов много оружия. Что наши луки против их боя?

– У них огненный бой, – отозвался один из воинов по имени Адол. – А у нас ловчие ямы да самострелы на тропах. Не уйти орысам живыми…

– Орысы хитрые, – не сдавался старик, – вон сколько ловушек обошли. Ни одна стрела их не зацепила. Ох, побьют они нас! Видно, ихние боги хранят светлокожих…

Киркей с непроницаемым лицом смотрел вдаль, будто вовсе не слышал перебранку. Отсюда, с большой высоты, было видно, как по расстилавшейся внизу тайге, по синим верхушкам елей и кудрявым кедрам, по ржаво-зеленым плешинам болот и по крутолобым сопкам медленно ползут тени облаков. По зеленому поясу листвы и хвои, протянувшемуся между двумя болотами, то и дело прокатывались волны – крепкий ветер, вырываясь из распадка между горами, порывами обрушивался на тайгу.

– Лук, однако, лучше, – бесстрастно сказал второй из воинов – Хапчас и искоса глянул на Киркея.

– А может, они давно под какую нашу каверзу угодили? – предположил Адол после недолгого молчания. – Хитер, хитер этот орыс, а с нашими затеями поди совладай…

– Много говоришь, – не поворачивая головы, произнес Киркей.