Легенда о Великой волне - Дарио Тонани

Но ухо улавливало и еще какой-то неясный звук.

Здесь больше нельзя оставаться! Иначе его ждет такая же участь, как мышь в мышеловке. Ясир прислушался. Удар… Пневмошарнир был жив и пытался приспособиться к ситуации, обрадованный, что на борту снова кто-то есть.

Конец большой трубы повернулся на сорок пять градусов, задев волосы мальчика, и сомкнулся с другой трубой, появившейся неизвестно откуда. Трубочки поменьше извивались словно червяки, образуя на потолке новый узор.

Если бы Ясир не успел быстро подпрыгнуть на одной, а потом и на другой ноге, их бы поранило поднимавшейся с пола панелью. Внутри пневмошарнира все быстро меняло форму, а из сифонов вдруг повалил обжигающий пар. Стало очень жарко. Стекла запотели. С потолка беспрерывно капало.

Стены плевались горячим маслом.

Ясир закрыл глаза и подумал: сколько это будет продолжаться? И что станет с ним? Его разрежет пополам какая-нибудь острая железяка? Проткнет ржавый шип? Или он сварится в паре?

Оглушительный грохот сливался с шумом дождя, барабанившего по крыше.

Ясир начал считать про себя. Пятьдесят.

Сто. Он все еще жив.

Триста. Губы тронула нервная улыбка.

Восемьсот. Он начал считать вслух.

Тысяча. Неужели ему удалось спастись? Им удалось?

От волнения и духоты было тяжело дышать.

Тысяча двести двадцать девять. Пневмошарнир выровнялся и рванул вперед.

Ветер был таким сильным, что ливень хлестал картечью под углом в сорок пять градусов. Песок пустыни, больше не похожей на себя, уже не мог впитывать воду, и между дюнами растеклись настоящие маленькие озера.

Капли, смешанные с песком, напоминали рой разъяренных насекомых, который пожирал все, что встречалось ему на пути. Яростно набрасывался на любое препятствие. И обгладывал кричащего страдальца живьем.

Металл Сиракк стонал вместе с цепью, удерживающей корабль на причале.

Из рубки небо и пустыня казались единой массой цвета расплавленного свинца.

Найла посмотрела туда, где должен быть Мехаратт. Вместо города – сковорода с бурлящим паром. Словно облако, прижатое к земле гигантской рукой. Даже самые высокие и остроконечные башни и минареты не могли продырявить этот белоснежный колпак.

Палуба задрожала. Найла, Сарган и Азур переглянулись. Когда вокруг творится такой дурдом, можно ждать чего угодно. Может, они зря решили пришвартоваться на острове-спутнике.

Сиракк начала медленно дрейфовать, кренясь на правый борт и увлекая за собой пристань.

Встревоженная Найла наблюдала за маневром корабля из лобовых окон. Якорная цепь была на месте, но под напором ветра островок на колесах двигался вместе с судном. Любое неправильное решение в такой ситуации могло обернуться катастрофой – и для нее, и для экипажа, и для малышки, которая скоро появится на свет.

– Отдать концы! – громко приказала она.

Корабль начал медленно крутиться вокруг своей оси.

Найла посмотрела под ноги. Стоишь как на льду – приходится сгибать колени, чтобы не упасть. Перед лобовым стеклом мелькнул силуэт подъемного крана, на котором вниз головой болтался рабочий. Задыхаясь, бедняга отчаянно пытался вырваться.

– Нужно отчаливать. Как можно скорее! – Найла бросила взгляд на стража песков. – Сарган!

Корабль по-прежнему крутился вместе с островом, как девушка на балу в паре со своим рыцарем. И этот танец не предвещал ничего хорошего.

– Найла, ты с ума сошла!

Вдруг тряхнуло так, что все повалились на пол.

– Цепь! – прокричал кто-то снаружи.

Сиракк остановилась.

– Держитесь крепче, – предупредила девушка.

Сарган был самым старым, но поднялся первым и подал Найле руку, помогая встать.

– Цепь слишком сильно натянулась!

– Потерпи, милая, сейчас мы тебя освободим! – прокричала Найла. – Я знаю, ты справишься. Мы же с тобой так похожи – ничего не боимся! Нас никто не остановит!

Дождь колотит по крыше.

Ветер завывает.

Металл молчит, и это не сулит ничего хорошего.

Пол уже не дребезжит.

Подняв голову, АзурМиз слепым взглядом уставился в распахнутую дверь. Видеть он не мог, но знал, что картины окрестностей больше не сменяют друг друга, попав под гипнотическое действие пелены тумана, который он чувствовал носом. Вагон остановился.

Механокардионик встал, не обращая внимания на выпавшее из живота сердце, которое перестало биться.

– Сколько же я… спал?

Он подошел к дверям. С этой стороны вагона дождь был тише, будто на его пути стоял какой-то барьер. Может, дождю мешали разгуляться сами стены вагона. А может, дюна или насыпь. Какой-нибудь туннель.

Что, если рискнуть и выйти на улицу?

Механокардионик ступил одной ногой на землю, точнее в лужу глубиной в три пальца. Сделал десяток шагов и почувствовал невыносимые удары дождевых капель по металлическому корпусу. Встал как вкопанный, не в силах повернуться и уйти назад, в свое укрытие. Дождь не просто доставлял неприятные ощущения, любого механокардионика он мог свести с ума. Главное было почувствовать эту тонкую грань. И незаметно для себя АзурМиз ее чуть не переступил.

От бивших по корпусу капель он оцепенел. Идти обратно – тоже риск, но там хотя бы можно спрятаться под крышей. В конце концов механокардионик решил упорно противостоять боли и разобраться, что за место стало его жидкой тюрьмой.

Вокруг – только металл. Много металла. Он сможет стать проводником для АзурМиза, надо просто ему довериться.

Механокардионик неуверенно пошел вперед. Дождя он больше не чувствовал.

Инстинктивно запрокинул голову назад. Ни капли. Видимо, он оказался под какой-то огромной крышей. Что же это такое? АзурМиз не знал. Два оставшихся у него в груди сердца бешено колотились.

Он сделал шаг назад и присел на корточки, пытаясь нащупать в песке хоть какой-нибудь кусок железа и узнать, что это за место. Но кругом была лишь вода.

АзурМиз убрал руку, и вдруг невидимый гигант оторвал его от земли.

Удар чудовищной силы. Механокардионик подлетел и впечатался в металлическую стену. Нос и подбородок почти расплющились.

Долгое время не удавалось пошевелить ни рукой, ни ногой. Наконец АзурМиз смог оторвать голову и покрутить ею из стороны в сторону. Носа у него больше не было, обе губы смялись в лепешку. Одно из сердец, при ударе разрезанное на две части, провалилось в колено. Он жив, но что от него осталось?

Когда перед глазами наконец перестало все плыть, АзурМиз увидел перевернутый вверх ногами корабль, который медленно крутился вокруг своей оси посреди бушующей грозы. Изуродованное тело портового работника, привязанного за ногу к стреле подъемного крана, уравновешивало механокардионика с той стороны.

Это невозможно! Его сознание перенеслось на какой-то корабль! И теперь он будто подсматривает в щелку закрытой двери за тем, что его совершенно не касается.

АзурМиз едва дышал – металлические хрящи почти перекрыли изуродованные ноздри. С огромным усилием он разлепил губы, разинул рот и вдохнул полной грудью сырой воздух. В изнеможении прикрыл глаза. За несколько секунд механокардионик успел разглядеть три силуэта, стоявшие на мостике. Женщину с длинными огненно-рыжими волосами, старика в офицерской форме и помятого металлического человека.

На борту было написано имя корабля – С И Р А К К.

7

Глаз бури

Костер потух. Было темно и очень холодно.

Съежившись под рваным одеялом, отравитель покрутился с боку на бок и понял, что